Взлет черного лебедя
Шрифт:
Держась за перила, я поднялась по лестнице на два пролета вверх. В голове сразу пронеслось воспоминание: как-то раз мама говорила о том, что нам надо установить в доме лифт, когда она станет старушкой.
«Ты никогда не состаришься», — шутил в ответ Роман. Конечно, он не мог представить, что моя красавица мама в шестьдесят один год погибнет в автомобильной катастрофе. Но в одном он не ошибся. Марго Джеймс в день своей смерти выглядела на тридцать пять.
Открыв дверь, ведущую в мои комнаты, я обнаружила, что Бекки и Джей тут уже побывали. Кто-то подмел бумажное конфетти и смахнул с верстака и полок порошок для снятия отпечатков пальцев. Вероятно, именно Бекки (ее плотницкие способности подтвердились летом, когда она трудилась в «Habitat for Humanity» [23] ) заколотила
23
«Habitat for Humanity» (в пер. с англ. — «Жилище для человечества») — международная неправительственная некоммерческая организация, целью которой является обеспечение недорогим жильем бездомных людей. В строительстве домов принимают участие волонтеры.
Голова дракона представляла собой гидравлический «челюстной» резак-расширитель, найденный мной на свалке в Гринпойнте. На куче мусора он выглядел как морда чудовищной рептилии. Кстати, этот монстр преследовал меня в кошмарах каждую ночь. В реальной жизни я впервые столкнулась с ним в день смерти моей матери.
Мне было шестнадцать. Мама взяла напрокат машину, чтобы отвезти меня на собеседование перед поступлением в колледж — в школу дизайна на Род-Айленд. На обратном пути началась метель, а мы спорили, куда же мне поступать. Я сильно разозлилась, и когда мама остановилась на бензозаправке, то я пересела на заднее сиденье. Решила, что останусь с родителями и поступлю в FIT. Обучение в менее претенциозном заведении значительно дешевле, чем на Род-Айленде. Правда, мама настаивала на том, что найдет денежные средства.
— Ты сможешь стать кем только пожелаешь, Гарет. Тебя ничто не должно сдерживать. У тебя есть свобода выбора. И будет лучше, если ты уедешь подальше от дома.
— Чтобы не слышать ваших перебранок с отцом? — спросила я, нацепила наушники плеера и отвернулась к правому окну, запотевшему от снега. В эту секунду женщина, водитель красного «Форда»-внедорожника, резко перестроилась в другой ряд, не учтя «мертвую зону», и столкнулась с нами. В результате наш автомобиль перевернулся вверх дном и прокатился через три полосы. Соседний минивэн ударил по нашему заднему бамперу слева под углом. Наша машина врезалась в бетонное ограждение и остановилась. Меня зажало между двумя пассажирскими дверцами, причем вторая оказалась смятой в гармошку. Я увидела затылок матери и услышала, как она без конца повторяет мое имя.
— Гарет, ты меня слышишь? Ты жива? Гарет?
— Я здесь, мама. Я в порядке, но не могу пошевелиться. А с тобой все хорошо?
Она сперва не ответила, а потом сказала, что в порядке. Попросила у меня прощения за то, что ссорилась со мной из-за колледжа. И разрешила мне принять верное решение самостоятельно.
— Маргарита, — произнесла она, произнеся мое имя по-французски, что делала в самые доверительные моменты, — всегда доверяй своим инстинктам. Ты — редкая птица… уникальная… Выбирай сама…
Она произнесла что-то еще, но ее голос пропал из-за воя сирен. В окне показалась голова пожарного в шлеме, и моя мать начала с ним разговаривать, а я ничего не разобрала. Потом он появился возле меня. Его лицо казалось пунцово-красным в свете проблескового маячка.
— Мне нужно сказать тебе кое-что еще, — закричала мама.
— Все нормально, мам. Сейчас нас вытащат! — ответила я.
— Да, но просто на всякий случай, милая…
И ее слова потонули в скрежете разрезаемого металла. Нечто, похожее на морду гигантского зверя, вонзилось в скомканную дверцу. Я замерла и в ужасе наблюдала за чудовищем, а он разжал челюсти и издал злобный вопль.
Потом
Когда пожарный сгреб меня в охапку, я заорала, чтобы он вернулся за моей мамой. Но он отбежал со мной на десять ярдов. Автомобиль взорвался и превратился в огненный шар, край которого едва не задел нас. Позже мне стало известно, что грудь моей матери пронзил стальной штырь руля. Она бы не выжила, даже если бы ее успели вытащить из салона. Понимая это, она попросила пожарного спасти меня. Но у меня навсегда осталось впечатление, что меня забрала у матери та вопящая и клацающая челюстями штука — «челюсти жизни».
Спустя несколько лет — на последнем курсе учебы в FIT — я нашла такой же резак-расширитель и сразу поняла, что хочу с ним сделать. Я отнесла его домой и, добавив к нему звенья цепей и разные автомобильные запчасти, соорудила огнедышащего дракона. Я дала ему имя «Челюсти». Я подумала, что мне станет легче, если я превращу свой страшный сон в произведение искусства. В конце концов, разве не для этого существует искусство? Ведь оно наполняет смыслом хаос и боль… Но теперь, глядя на творение своих рук, я видела только то, как сильно была напугана в первые дни после гибели матери. Тогда я боялась, что отца посадят в тюрьму и я осиротею. А сейчас история повторилась. Прошлой ночью я чуть было не потеряла Романа. А если его обвинят в организации ограбления собственной галереи и посадят за решетку? Долго ли протянет в тюрьме человек его возраста? Конечно, я стала старше на десять лет, но я пока не готова остаться одна.
«Стать сиротой».
Слова звучали у меня в голове, но произносил их не мой голос. Это было злобное шипение.
Так и есть — чудовище под потолком. Красные глаза-катафоты пристально смотрели на меня. Зазубренные и покрытые ржавыми зубьями челюсти скалились. Монстр смеялся над моей жалкой надеждой суметь справиться с жизнью в одиночку.
«Ты — редкая птица», — всегда говорила мама.
«Ты — хромая утка», — твердили Челюсти.
«…уникальная…»
«…уродка…»
«…ты многого добилась…»
«…скоро ты окажешься на улице, без гроша в кармане, одна-одинешенька…»
Я отвернулась от металлического дракона и уставилась на верстак. При этом я мельком заметила в запотевших стеклах свое отражение. Растрепанные темные волосы обрамляли осунувшееся бледное лицо, а вокруг запавших глаз чернели синяки. «Ведьма, колдунья», — не унималось чудовище. Я схватила паяльную лампу, но сразу же поставила ее на стол. «Нет, она слишком мала». Мне нужен сварочный аппарат. Я решила, что расплавлю треклятую тварь, превращу в лужицу жидкого металла и кусков лома. Он ведь и являлся кучей металлолома, а не произведением искусства. И я не извлекла никакого смысла из боли, и не было в гадком драконе никакого значения — лишь хаос.
Я надела защитные очки и перчатки, взяла сварочный аппарат и подсоединила его к баллонам с ацетиленом и кислородом. Затем взобралась на стол, сняла жуткую шестифутовую скульптуру с крюков и швырнула ее на стальную крышку верстака. Голова дракона закачалась на шее, скованной из звеньев толстой цепи. Острые неровные зубы впились в мои кожаные перчатки. Комната наполнилась грохотом и звоном. Я слезла на пол. Какая-то часть моего сознания тихо подсказывала, что при нынешней усталости и отчаянии не следует пускать в ход сварочный аппарат. Однако меня будто окутал туман. Он давил на стены дома и уже проник в оконную щель, случайно оставленную Бекки. Меня охватило яростное желание разрушить скалящегося монстра. Я сжала его челюсти плоскогубцами и направила пламя на шею — решила, что сперва перережу ее. От разогретого металла во все стороны полетели искры. Они каскадами опускались на голову дракона, падали угольками на красные катафоты и становились кроваво-алыми, когда прикасались к острым иглам-зубам. Туман вылетал из его пасти, словно дым. За миг до того, как я перерезала цепь, что-то сверкнуло в его глазах. Казалось, чудовище смеется надо мной.