Взлет и падение короля-дракона

Безымянные звезды искрились в небе над древним городом Уриком, бросая бледный свет на темно-фиолетовые поля, серебряный шелк каналов и россыпь огоньков рыночных деревень, кольцом окружавших его. По всему протяжению высоких и длинных, в милю длиной, стен города-квадрата были вырезаны серые и черные барельефы, представлявшие Короля-Волшебника Хаману, Льва Урика. С мечом в одной руке и скипетром в другой, он внимательно глядел на свои владения, защищая их от врагов.

С барельефов смотрели блестящие, желто-зеленые глаза, в холодном полуночном воздухе казавшиеся блестящими соринками, но соринками особого цвета, в смысле которого невозможно было ошибиться. Их сияние можно было видеть даже на расстоянии дня пути от Урика, за орошаемыми полями. Эти глаза были маяками для честных путников, путешествующих в ночное, более холодное время, и предостережение для разбойников и завистливых завоевателей: Лев из Урика никогда не спит, никогда не закрывает своих глаз. Город Короля Хаману невозможно застать врасплох или вырвать из его безжалостной хватки.

Внутри стен города, где глаза-геммы не светили, мужчины и женщины, носящие туники такого же желто-зеленого цвета, смотрели за выполнением законов их короля, поддерживали мир их короля, и это было достаточно просто. В Урике было не слишком много законов, и они редко менялись. Комендантский час, к примеру, не отменялся с тех пор как появился, тысячу лет назад: между появлением десятой звезды после заката солнца и началом нового дня никакой гражданин — мужчина или женщина, ребенок или раб — не имел права поставить ногу на булыжники улиц Урика. При свете звезд темплары короля не должны были видеть никого, за исключением самих себя.

Но от начала времени — задолго до того, как Король-Лев перешагнул через стены Урика — королевские законы применялись только к его законопослушным подданным. Мудрые короли добивались того, что мудрые люди подчинялись охотно. Еще более мудрые короли узнали, что не только никакая сеть законов не может управлять всеми жителями, но даже стремиться к этому бессмысленно. Король Хаману разрешал каждую ночь кипеть горшку ночной жизни на Улицах Урика, и за тысячу лет он взрывался не больше дюжины раз.

— Стой! — скомандовал одетый в желтое темплар, отделившись от группы точно так же одетых мужчин и женщин. Здесь, на расстоянии плевка от Эльфийского Рынка Урика, миньоны Короля Хаману очень заботились о своей собственной безопасности, и обычно ходили группами по трое-четверо, редко парами и никогда по одиночке — особенно ночью.

Пара рабов-мулов, державшая на могучих плечах роскошный портшез, немедленно, но плавно остановилась, чтобы не потревожить откинувшего на подушки пассажира. Еще четыре раба с зажженными факелами встали вокруг них, осветив все вокруг переливающимся светом. Мулы аккуратно поставили носилки на булыжную мостовую. Они выдернули шесты, сделанные из твердого дерева, из скоб носилок и встали в ожидании, прижав шесты к левой части мускулистой груди.

— Кто нарушает королевский комендатский час? — грозно спросил темплар. Серьезность его тона совершенно противоречила дружеским шуткам, которыми продолжали обмениваться его товарищи.

На редкость непривлекательная на вид женщина-полуэльф, которая была главной среди рабов, державших факелы в руках, посмотрела сверху вниз на человека-темплара с нашивкой четвертого ранга на левом рукаве. — О Великий, мы несем Лорда Урсоса, — доверительно ответила она.

Она говорила без малейшего акцента, не считая уличногого выговора Урика, пока не дошла до имени своего хозяина, которое произнесла отчетливо растягивая слога, как говорят в далеком Драе. Было бы совершенно невероятно, если бы оказалось, что аристократ из Драя действительно едет по улицам Урика в комендантский час — особенно в нынешние смутные времена, когда вместе с исчезновением Дракона исчез и друг-соперник Короля Хаману, король-волшебник Драя, Тектактитлей.

Темплар недовольно засопел. Кто бы не находился в портшезе, его имя — или ее имя — скорее всего было не Урсос.

— По чьему разрешению Лорд Урсос нарушает комендатский час? — продолжил он.

Полуэльф переложила факел в левую руку. Она была невооружена, как и ее пятеро товарищей-рабов: согласно еще одному закону Хаману, всем гражданам, включая лордов, путешествующих в портшезах, запрещалось иметь оружие. И тем более рабам. Оружие было привелегией темпларов. У темплара четвертого ранга был посох, который, однако, был по меньшей мере вдвое короче, чем твердые шесты мулов, а посох женщины-полуэльфа опасно напоминал боевую дубину гладиатора, особенно учитывая кожу, обвивавшую его рукоятку и камень, по форме напоминавший яйцо, привязанный к основанию.

Темплар повторил, — По чьему разрешению Лорд Урсос нарушает комендатский час? — на этот раз громче и с тревогой в голосе.

Его подпирающие стену товарищи наконец-то оторвались от своего разговора. Правая рука рабыни исчезла в складках напоминавшего маленькую воронку от вихря рукава. В лунном свете над местом событий повисло напряжение, которое разрядилось, когда из воронки появился небольшой кожаный кошелек, который темплар передал своему товарищу на проверку.

— По вашему разрешению, Великий.

— Все в порядке, — объявил темплар, проверивший кошелек, и вытащил оттуда две металлические монеты, прежде, чем передать кошелек другим.

— Хорошо, но имей в виду, что Лев будет смотреть и на тебя, и на твоего лорда, — сказал первый темплар и вернулся к своим товарищам.

— И на вас, Великий, — тихонько выругалась женщина-рабыня.

Портшез и эскорт остановились, едва оказавшись на Эльфийском Рынке. Не колеблясь, вся команда резко повернулась и исчезла в переулке, о чьем существовании нельзя было даже заподозрить в свете хороших смоляных факелов, не говоря уже о намного меньших, которые несли четверо. Они прошли несколько шагов в темноте и тесноте, потом остановились опять. Полуэльф постучала, раздался гулкий, похожий на барабан звук, четырехугольная дверь открылась, красный свет внезапно осветил все вокруг. Мулы пронесли портшез через порог. Эскорт потушил свои факелы и закрыл дверь за собой.

Внутри, в вестибюле тот, кто был в портшезе, встал со своего кресла. Его лицо закрывала простая, ничем не украшенная маска, тело было закутано в просторный плащ. Проще было сказать, какой расе Лорд Урсос не принадлежал — ни халфлинг, ни дварф, ни мул и ни чистокровный эльф — чем сказать, кто он такой и какого пола.

Скрюченный раб, открывший дверь, поторопился убраться прочь, когда увидел портшез с эскортом. Он вернулся вместе с другим рабом, более высокопоставленным, одетым в переливающиеся льняные одежды, чей пол можно было определить мгновенно и без ошибки. Тихим голосом она указала эскорту, где оставить портшез, а потом отправила их в коридор к двери, которая вела в шумную таверну. Когда эскорт вышел, в вестибюле опять стало тихо — тишина настолько внезапная и абсолютная, что можно было заподозрить магию в воздухе. Не нарушая этой сверхъестественной тишины рабыня повела замаскированного Лорда Урсуса вниз по узкой винтовой лестнице к двери с занавесом. Низко поклонившись перед занавесом, она грациозно протянула руку вперед к нему, но сама осталась на месте, не сделав ни шага, чтобы пройти через разноцветные шелковые занавески.