Взлет и падение короля-дракона
Шрифт:
— Почему я никогда не мог найти тебя?
Король-Лев спустился с трона. Казалось, что он не выше и не сильнее Хаману, но Хаману помнил о силе иллюзии и не дал себя обмануть.
— Я искал стража моего города. Ты мог бы открыться мне, — сказал ныне смертный человек. — Ради Урика, ты должен был открыться мне.
— Мой дух — дух Урика, которого ты возродил — был здесь с самого начала. Я открывался тебе тысячу раз, десять тысяч раз, в самых разных местах. Но ты всегда глядел не туда, Ману. Ты стал великим королем — и великим человеком — но ты слишком лелеял свое прошлое, и оно оставалось с тобой до тех пор, пока ты не стал готов расстаться с ним.
Хаману открыл рот и… закрыл его опять. Он был гордый человек, но за свою долгую жизнь не лелеял никого… никого после Дорин. Он не умер тогда, но жил текушим днем, изо дня в день, пока Раджаат не сделал его Доблестным Воином. И, как Воин, он выиграл войну, управлял громадным городом и в конце концов стал Драконом Урика. И, уже как дракон, он сам заточил себя в камень под лавовым озером, а там он вспоминал всю свою жизнь больше раз, чем мог сосчитать. И вот теперь, в глубине своего существа, он понял, что больше не лелеет никого.
Так что Король-Лев, страж Урика, сказал правду, а Хаману никогда не спорил с правдой. Вместо этого он опять стал изучать свою смертную руку.
— Сколько времени? — спросил он.
— Тысяча лет в камне, — ответил страж. — Тысяча лет, чтобы понять самого себя.
— Тысяча лет, чтобы избавиться от заклинания Раджаата, — возразил Хаману. — Тысяча лет, чтобы вернуться к началу, в Урик. Выжил ли мой город?
— Твой город! Неужели ты не научился ничему, Ману? Не хочешь ли вернуться в камень еще на тысячу лет?
— Тысяча лет или десять тысяч. Какая разница?.. Раскаяние не изменило мои воспоминания, наказание тоже не изменит. Невозможно уничтожить то, что я сделал. Засунь меня в камень рядом с Виндривером до тех пор, пока солнце и ветер не выбелят наши проклятые кости — но ответь на мой вопрос. Выжил ли мой город?
Страж откинул назад свою львиную голову и засмеялся. — Мой город, Ману, мой город. Он никогда не был твоим. Никакой человек — даже могучий волшебник и бессмертный Доблестный Воин — не может владеть городом.
Хаману опять был смертным, у него было не больше силы, чем у него было давным давно, на пыльной равнине, когда он стоял лицом к лицу с Мироном Сжигателем-Троллей. И он стал сражаться со стражем, как он сразился с Сжигателем-Троллей, вооруженный только своим быстрым умом и природным упрямством.
— Это мой город, потому что я построил его. Я дал ему силу противостоять тому, во что превратился Атхас, тому, что Раджаат сделал со мной и всеми остальными. Мой город, потому что без меня ты был бы духом — стражем подземного озера. Я дал этому городу форму и содержание, отдал собственную силу. Ты — мое создание, а Урик — мой город.
Страж перестал смеяться и обнажил клыки Короля-Льва. Его серные глаза вспыхнули, полохнули огнем, потом успокоились. — Ты говоришь слишком много, Ману. Твой рот может убить тебя… со временем. Ладно, наш город, Ману. Наш город выжил. Вглядись в свет, и ты увидишь, каким стал наш город.
Занавес из света появился между ними. На мгновение он превратился в ковер, карту Урика, каким тот стал за тысячу лет, с того момента, как Хаману-дракон ушел от него. Потом занавес стал ярче и образы на нем растаяли.
— Пройди через него, — скомандовал страж. — Тебе больше нечего делать в этом мире. Твое предназначение выполнено: Урик выжил. Урик будет жить дальше.
Он свободен. После тысячи лет жизни и тысячи лет в камне, Хаману пришел к концу своего пути. Он свободен, и может шагнуть в свет.
Послышалась музыка: кто-то играл на палочке из тростника. Женщина приветствовала его.
А потом они нашли водопад, вместе.