Взлетная полоса
Шрифт:
– Найду я на этого энтузиаста-эколога управу, не волнуйся, – попытался успокоить его Меркулов. Из попытки не вышло ничего хорошего: Володя, впадая от расстройства в буйное возбуждение, подвел, почти подтолкнул Костю к диспетчеру и указал на пульт:
– Я ведь столько сил сюда положил… Вот! Смотри, какое оборудование закупил, не во всех портах такое есть…
Меркулов добросовестно уставился на пульт, не зная, что же, собственно говоря, он – неспециалист – должен увидеть. А вот специалист-диспетчер, очевидно, увидел нечто, не вписывающееся в нормальную картину полета… Потому что в его голосе зазвучало напряжение:
– Два полсотни девять! Сообщите место! Два полсотни девять, ответьте вышке!
Меркулов и Володя, которые
– Два полсотни девять! – Диспетчер уже кричал в микрофон. – Два полсотни девять!! Ответьте вышке!
К голосу диспетчера присоединился, нарастая и стремительно заглушая его, истошный рев двигателя. Костя и Володя, не сговариваясь, рванулись к окну. У Меркулова похолодело в груди, когда он увидел, как маленький спортивный самолет, крутясь в воздухе, падает с высоты вертикально вниз. Миниатюрный, ярко раскрашенный, отсюда он казался детской игрушкой. Но Костя знал, что это не игрушка, что там – люди… Володя разъяренной пантерой бросился к пульту, вырвал микрофон у диспетчера.
– Убери газ! – рявкнул в микрофон. – Штурвал нейтрально!
– Он не отвечает, – простонал диспетчер. Глаза у него сделались жалобными, капли пота ползли по бледным, изрытым порами вискам.
– Кирилл, убери газ! Давай! Штурвал нейтрально!
Володя продолжал кричать и тогда, когда – Меркулов весь превратился в зрение, словно у него отказали другие чувства, – самолет, крутясь, упал носом в землю за летным полем. Ослепительный взрыв. Грохот. Черный дым, смешанный с огнем.
«Они ушли в небо, – мысленно произнес Костя ту фразу, которая совсем недавно наклевывалась, словно предчувствие, и лишь теперь обрела завершение и смысл. – Они ушли в небо – и как будто их и не было…»
Они – это люди, которых Меркулов несколько минут назад видел живыми и здоровыми. Одного звали Сергей, другого – Кирилл.
Если точнее, одного звали Сергей Воронин, и он был, как упоминалось, инструктором. А вот второй – тот, что держался так просто и даже слегка по-ученически, – был широко известной в узких кругах личностью и возглавлял рекламное агентство «Гаррисон Райт»…
Глава первая Карлсон и его веселые друзья
За дверью со скромной табличкой «Креативный отдел» открывалось помещение, совсем не похожее на офисное, – и сотрудники рекламного агентства «Гаррисон Райт» обычно наслаждались удивлением, которое отражалось на лицах посетителей, входивших сюда впервые. По правде говоря, было чему удивляться! Зрение клиента сразу же поражал хор красок, которыми были расписаны стены, – хор отчаянно громкий, но, как ни странно, гармоничный, в котором бешеные сочетания красного, зеленого, черного и желтого не резали, а ласкали глаз. Следующее, что обращало на себя внимание, было закрепленным на одной из стен, под самым потолком, стулом, а возле него надпись шрифтом, вызывающим в памяти «Окна РОСТа» и эпоху романов Ильфа и Петрова: «Садитесь, пожалуйста». И лишь короткое время спустя ошарашенный посетитель замечал, что вокруг него стоят огромные удобные диваны и кресла, а также журнальные столики с пепельницами – и стоят они нормальным образом, как и полагается, на полу. Имелись и стол с компьютером, и проекционный экран, и белая маркерная доска. Помещение выглядело как обитель безумцев, однако безумцев, любящих и умеющих работать. Иначе «Гаррисон Райт» не входило бы в число самых респектабельных и преуспевающих российских рекламных агентств. Ведь чтобы преуспевать, требуется точный расчет плюс свободная творческая сумасшедшинка. До сих пор возглавлявшему агентство Кириллу Легейдо удавалось сочетать эти трудносводимые компоненты.
Ну точный расчет с первого взгляда не разглядишь. А вот что касается сумасшествия, креативный отдел в данную минуту напоминал палату номер шесть или, скорее, отвязную тусовку обдолбавшегося молодняка. Отсюда доносился многоголосый хохот, следовавший тотчас за фразой:
– …и – баба-а-ах! И такой БЭМС! И слоган! Ну как?
Изрекший эти гениальные слова долговязый парень лет двадцати пяти посреди волн всеобщего смеха стоял, скромно и сдержанно улыбаясь, с видом победителя. Так же скромно и сдержанно улыбался череп с сигаретой в зубах, украшавший его черную рубашку. Под черепом – надпись: «No smoking!»
– Да… Нормально так. Ужасненько, – прокомментировала сказанное парнем сидевшая за столом девушка на вид тоже лет двадцати пяти, коротко стриженная под мальчика, одетая в джинсы и майку. – Народ страшилки любит. А еще идеи есть?
Обстановку органично дополняли висящие на стене шаржи на сотрудников, выполненные быстрыми штрихами цветных карандашей. Под шаржами красовались подписи, указывающие, кто есть кто. Дельно! По крайней мере, сразу можно определить, что девушка за столом, вопреки молодости, носит титул «Креативный директор». На шарже ее майка искрила угловатой надписью: «Таня»… Долговязый парень, очевидно, «Копирайтер». Вон тот бородатый осанистый мужик, похожий на средневекового боярина, переодетого в модное шмотье, – не кто иной, как «Арт-директор». Ряд шаржей продолжался еще несколькими рисунками и заканчивался двумя, висящими отдельно от остальных. На одном был строгий маленький человечек в очках, похожий на усохший одуванчик. Подпись – «Исполнительный директор». На другом – толстый кудрявый весельчак, парящий в воздухе с пропеллером за спиной, как Карлсон, – «Генеральный директор».
– Слушайте, а эти конфеты вообще как? – не дождавшись поправок и возражений, спросил копирайтер, почесывая в заросшем длинном затылке. – Ну есть-то их можно?
– Ага! – хохотнул арт-директор. – Но – строго одноразово! Пробовал я, к зубам прилипают намертво.
– Может, в этом и есть их УТП? – улыбнулась Таня, а точнее говоря, креативный директор Татьяна Ермилова. Аббревиатуры вроде «УТП» – уникальное торговое предложение – были для нее повседневной данностью, она употребляла их машинально, находясь среди коллег, которые, подобно ей, плавали в речевом контексте рекламного бизнеса вольготно, как акулы в водах Атлантического океана.
– Стопудняк! – поддержал Таню арт-директор. – И слоган: «Нет зубов – нет проблем: радикальная защита от кариеса…»
Новый приступ хохота. Трое творцов рекламы были так увлечены своим занятием и так громко при этом высказывались и смеялись, что не сразу услышали многозначительное покашливание со стороны приоткрывшейся двери. Но когда новый человек вошел в помещение, веселье прекратилось сразу, точно перекрыли кран. Вошедший был исполнительным директором, очень похожим на свой карикатурный портрет. Невысокий, худой, бледный, со светло-пепельными волосами, в строгом костюме и неярком галстуке. Губы его подрагивали, пальцы правой руки без нужды поправляли дужку очков.
– Вот… по конфетам брейнсторм проводим… – пролепетала Таня, отчего-то смутившись так, словно ее застали за чем-то нехорошим.
– Ленчик! – пытаясь вернуть прежнюю дружески-веселую атмосферу, в нарочито приподнятом тоне заговорил арт-директор. – Ты даже серьезнее, чем обычно. Лично я за тебя волнуюсь. Не заставляй волноваться старика…
Натужная приподнятость в голосе арт-директора постепенно сникала, пока не иссякла. Теперь всем стало очевидно, как бледен Леня. Он ослабил узел неяркого галстука. Присел на диван. Снова встал.
– Сейчас… мне сообщили… Кирилл погиб.
Ольга Легейдо, вдова гендиректора «Гаррисон Райт», обладала редкой внешностью, возвышенно именуемой «нежный цветок». Сливочно-белоснежная кожа, голубые, как речная вода в ясный день, глаза, безукоризненный пухлый ротик с чуть выступающей, привлекательной для поцелуев нижней губой. Ольга относилась к редкому типу женщин, которым идет прямой пробор, и, конечно, именно прямым пробором она и разделяла свои золотистые волосы, спадающие ниже плеч, довершая тем самым ангелоподобие.