Взломать шамана
Шрифт:
«НЕТ» – ответил чат. «ТЫ ВИДЕЛ, ЧТО СДЕЛАЛИ С ФИЛИППОМ. Я ХОЧУ ЖИТЬ. ЕСЛИ ТЫ ТОЖЕ, ИЗБАВЬСЯ ОТ КОМПЬЮТЕРА И ОБО ВСЕМ ЗАБУДЬ».
«Хорошо», – согласился Иван.
«ПРОЩАЙ».
Иван переместили курсор на крестик в углу окошка, чтобы закрыть программу. Но остановился. Ему показалось, он понял, почему девушка отказалась говорить. Боясь опоздать, он быстро напечатал:
«Постойте!»
«ЧТО?»
«Вы меня слышите?»
«ДА».
Черешнин сказал вслух:
– Я не знаю, как вас зовут. Простите. Короче…
Иван нажал на рисунок динамика. Пошел звуковой фон.
– Спасибо, – через паузу сказал знакомый голос.
Иван не ошибся, девушка плакала.
– Я не знаю… Я могу что-то для вас сделать?
– Ваня? – голос звучал хрипло и тихо.
– Что?
– Сделай, как я сказала. Забудь обо всем и избавься от ноутбука.
И отключилась. Черешнин еще с минуту молча, без движения просидел перед онемевшим экраном. Потом решительно выдвинул из рабочего стола ящик, в котором лежала отвертка и другие, способные помочь в демонтаже ноутбука, инструменты. Ему совсем не было жалко расстаться с тем, что за пару часов создало такое количество неприятностей. К тому же, думал он, таким образом, он уничтожает, связывающую его с преступлением улику.
Разобранный на части лэптоп, полетел в мусорный контейнер рядом с домом.
После беспокойного ночного сна, в котором Ивану поочередно являлись то полный укоризны сосед сверху, то одетая в школьную форму полицейская Гуляра, утро Черешнин провел в классическом размышлении: что делать дальше? Видимо, все-таки звонить матери. Деньги, полученные от Васьки, ушли ему же «на переезд». Работы не было, а была бы, все равно жить до ее оплаты на что-то было надо.
«Хорошо, хоть телефон оплатил», – подумалось Ивану, и телефон тут же откликнулся на эту мысль звонком.
Номер был незнакомый.
– Ваня, доброе утро! Это Гуляра.
– Кто? – в горле опять стало сухо.
– Полицейская. Помнишь? Одноклассница? Ты вчера так быстро сбежал. Я, оказывается, не все бумаги тебе дала подписать. Меня Евгений Алексеевич жуть как отругал.
Гуляра беззаботно рассмеялась. Что до Ивана, то его сейчас не рассмешили бы лучшие номера «Комеди клаба».
– Придется к нам в прокуратуру заехать. Ты не против?
Не против? Идти туда, где обитает страшный следователь Шестаков, наматывающий кишки на локти, не хотелось совершенно.
Но разве у него есть выбор?
К тому же вдруг уже что-то стало известно про настоящего убийцу?
– Конечно! Сегодня же зайду, – ответил Гуляре Маматовой окончательно проснувшийся Иван Черешнин. – Диктуй адрес.
Глава 8. Допрос
Иван добрался до центральной московской прокуратуры, расположенной на Крестьянской заставе под первым номером, быстро, по прямой транспортной ветке. Робея, он подошел к огромному государственному
Встретила его уже внутри, в коридоре возле кабинета.
– Ваня, спасибо большое, что пришел! Надо подождать. У Евгения Алексеевича важный допрос.
И юркнула обратно.
Иван усадил себя на один из коридорных стульев. Из-за дверей, где скрылась Гуляра, доносились неразборчивые голоса. В одном из которых Иван, тем не менее, сразу распознал следователя Шестакова. Судя по интенсивности рычания, Евгений Алексеевич был на взводе. «Гнида», «тварь», «падла» и другие юридические термины то и дело пробивались через ненадежную дерматиновую звукоизоляцию.
От того, как допрашивает Шестаков, Ивану стало жутко даже тут, в коридоре. Что уж говорить о том, на кого следователь орал непосредственно. Подписанное по всем пунктам признание было явно делом скорого времени. Впрочем, допрашиваемый все же пробовал сопротивляться: сквозь мощно ревущий водопад шестаковских угроз едва заметно пробивалась тоненькая струйка чьих-то оправданий. С монотонными плакучими интонациями, какие бывают у пристающих возле метро побирушек. В голосе был еще что-то странное, но, что именно, сходу Ивану понять не удалось.
Наконец, после особенно гневного следовательского пассажа, своим напором закупорившего струйку «побирушки» наглухо, дверь распахнулась. Из кабинета выскочил пылающий, в рубашке с расстегнутым воротом и закатанными до локтей рукавами, Шестаков. Пустая перевязь для раненой руки болталась на шее. Лицо его щерилось в звериной полуулыбке, надкрылья носа хищно раздувались, а зрачки вновь метали невидимые молнии. Из темных глазных впадин прямо в Ивана. Которому померещился даже огненный пар, бьющий из ноздрей следователя.
Не снижая набранных в кабинете децибел, и продолжая глядеть Ивану прямо в глаза, Евгений Алексеевич оглушительно проорал:
– Самый умный, урод?! Самый хитрый?! Думал, мразь, всех обведешь вокруг пальца и спокойненько смоешься?!
Иван похолодел быстрее, чем, если бы на него вылили бочку жидкого азота. Скованный от ужаса, он не мог выдавить из себя ни звука.
– Я тебе, сука, устрою! Будешь у меня кишками сморкаться и кровью рыдать! – продолжал Шестаков, ввинчиваясь глазами в Ивана.
– Гражданин начальник, да не я это, клянусь! Я еще раз вам говорю, я не делал ничего… – зазвучал снова странный плаксивый голос. Поскольку дверь теперь была открыта, вполне членораздельный. – У меня семья, у меня дети… У меня родственники, у меня работа… Гражданин начальник…
– Закрой пасть, тварь! Ты, падла, все равно у меня во всем сознаешься! – Шестаков переместил взгляд с Ивана вглубь кабинета, откуда вышел. Стало понятно, что Ивана он просто рассматривал, а говорил не с ним, а с «побирушкой». – Мразота! Гниль!…