Взломщик, который «упал» на Элвиса

Блок Лоуренс

– Розы?

– И себя. Я думаю, мы снимем номер в «Пибоди», и будем покидать его лишь для того, чтобы посмотреть на уток. Можешь представить себе, как они переваливаются по красному ковру и довольно покрякивают.

– А ты можешь представить себе, каково потом тем, кто должен чистить ковер?

Она притворилась, что не услышала моего вопроса.

– Хорошо, что мы не заказали утку. Как-то это не по-человечески, – взгляд ее остановился на мне. Выпитого ею хватило бы, чтобы свалить с ног шестисотфутовую гориллу, но глаза оставались ясными. –

Ты мне очень симпатичен, Берни. Но я хочу подождать. Ты можешь меня понять, не так ли?

– Я бы тебя понял, если бы знал, что вернусь, – мрачно ответствовал я.

– Что ты такое говоришь?

– Приятно, конечно, быть героем-победителем, и найти тебя и розы у своих ног. Но, допустим, я вернусь на щите? Меня могут и убить.

– Ты серьезно?

– Представь меня на месте паренька, уходящего в армию после Перл-Харбора, Холли. А ты – его девушка, которая просит подождать, пока закончится война. Холли, а если паренек не вернется? Если его кости останутся на каком-то островке в далеких южных морях?

– Господи, – выдохнула она, – я даже не думала об этом, – она отложила карандаш и блокнот. – Ты прав, черт побери. Я – динамистка, даже хуже, – она расставила ноги. – Я бесчувственная и бессердечная. О, Берни!

– Так-то лучше, – отреагировал я.

Каждый вечер Грейсленд закрывается в шесть часов. В пятницу, ровно в половине шестого, некая Мойра Бет Каллоуэй отделилась от группы.

– Я иду, Элвис! – закричала она и на полной скорости рванула к лестнице. Перелезла через золоченую веревку и уже поднялась на шестую ступеньку, когда первому охраннику удалось схватить ее за руку.

Зазвенели звонки, завыли сирены, разверзся ад.

– Элвис меня зовет, – вопила Мойра Бет. – Я ему нужна, он меня хочет. Он любит меня нежно. Уберите ваши грязные руки. Элвис! Я иду, Элвис!

Из удостоверения личности, найденном в сумочке девушки, следовало, что Мойре Бет Каллоуэй семнадцать лет и она учится в горной академии святого Иосифа в Миллингтоне, штат Теннесси. Сведения эти не соответствовали действительности, потому что на самом деле ей было двадцать два года, она состояла в Актерской гильдии и жила в Бруклин-хейтс. И звали ее не Мойра Бет Каллоуэй, а Рона Джеллико. Я подозревал, что ранее, до Актерской гильдии, она носила совсем другое имя, попроще, но кому охота ворошить прошлое?

Пока сбежавшийся народ, как туристы, так и сине-белые сотрудники музея успокаивали Мойру Бет, пришел черед пары среднего возраста в биллиардной.

– Воздуха! – прохрипел мужчина, схватившись за шею. – Воздуха. Нечем дышать! – и он повалился, цепляясь за стену, задрапированную, как говорила нам Стейси, семьсот пятьюдесятью ярдами плиссерованной материи.

– Помогите ему! – закричала его жена. – Он не может дышать! Он умирает! – она подбежала к ближайшему окну и распахнула его, включив звонки и сирены тех систем сигнализации, что не отреагировали на рывок Мойры Бет.

Тем временем в Телевизионной комнате, выдержанной в желто-синих тонах

униформы младшей группы скаутов, серая белка пронеслась по ковру и запрыгнула на музыкальный автомат.

– Посмотрите на эту ужасную белку! – истерично завопила женщина. – Пусть кто-нибудь ее поймает! Она нас всех убьет!

Ее страхи показались бы людям надуманными, узнай они, что бедный зверек прибыл в Грейсленд в сумочке женщины, и освободила она его, воспользовавшись переполохом в соседних комнатах. Но сие осталось неизвестным, поэтому толпу охватила паника.

В комнате Джунглей, где Элвис записал альбом "Плохое настроение", женщина упала в обморок. Ей заплатили деньги, чтобы она это сделала, но другие люди, по всему особняку, начали следовать ее примеру, причем по собственной инициативе. Когда же паника и суета достигли максимума, к Грейсленду подлетел вертолет и на несколько долгих минут завис над особняком.

Охрана Грейсленда проявила себя с самой лучшей стороны. Тут же два охранника вытащили из какого-то сарая раздвижную лестницу. Приставили ее к стене. Один остался внизу, второй забрался на крышу.

Вертолет в тому времени уже улетал и скоро исчез на западе. Охранник обошел крышу, но никого не нашел. Через несколько минут к нему присоединились еще двое. Тщательные поиски позволили обнаружить одну кроссовку, но ничего более.

На следующее утро, без четверти пять, я вошел в свой номер в отеле "Говард Джонсон" и постучал в дверь комнаты Холли. Никакой реакции. Я постучал еще раз, громче, вздохнул, взялся за телефонную трубку. Я слышал, как звенит звонок, а вот она, похоже, – нет.

Пришлось воспользоваться способностями, дарованными мне Господом Богом и открывать дверь без ее помощи. Она распласталась на кровати, одежда лежала там, где она ее бросала. Раздевалась она на ходу, следуя от телевизора, на котором стояла практически пустая бутылка шотландского, к кровати. Телевизор работал, и какой-то джентльмен в пиджаке спортивного покроя и улыбкой во все тридцать два зуба разъяснял, как можно получить денежный заем при помощи кредитной карточки и купить дешевые носки. Мне показалось, что занятие это куда более рискованное, чем грабеж особняков с использованием вертолета.

Холли никак не желала просыпаться, однако, когда я все-таки разбудил ее, с ней произошла разительная перемена. Секунду назад она что-то невнятно бормотала, а тут уселась на кровати, со сверкающими глазами, ожидая результатов.

– Ну что?

– Я отснял всю пленку.

– Ты туда пробрался!

– А ты как думала?

– И выбрался оттуда?

– Именно так.

– И фотопленка у тебя, – она радостно захлопала в ладоши. – Я это знала. Я сразу поняла, что обращаться надо к тебе. Какая же я умница! Теперь они обязаны дать мне премию и повысить по службе. Держу пари, что в следующем году мне дадут «кадиллак» вместо паршивого «шеви». Я попала в десятку, Берни, клянусь Богом, я попала в десятку!