Взорванный плацдарм. Реквием Двести сорок пятому полку
Шрифт:
В целом в Чечне это был относительно спокойный период. В начале весны противник еще вел стрельбу из зарослей на полях – они не обрабатывались. По моему предложению командующий группировкой разрешил вспахивать поля и засеивать их, чтобы люди возвращались к мирной жизни. По согласованию с главой администрации Урус-Мартановского района разминировали поля, эту работу выполнил штатный инженерно-саперный взвод. Жители вспахали поля, засеяли их пшеницей, после этого снайпера перестали работать.
Взаимоотношения со всеми главами селений у меня были хорошие. Чеченцы любят силу и справедливость, поэтому у меня с ними конфликтов не возникало. Сначала главы селений мне говорили: «Мы с вами где-то встречались…» Я это отрицал, хотя в первую кампанию эти населенные пункты проходил раза два или три, командуя отдельным мотострелковым батальоном. Оказывали друг другу поддержку во всем. Местные жители брали воду из скважины перед Танги-Чу, БТГр обеспечивало ее электричеством от электрогенератора.
«Четыре тела лежат, простынями накрыты…»
Андрей Козин:
– Август-сентябрь 2001 года… В селение Гехи вошла банда, убили председателя сельсовета и человек десять сотрудников милиции.
Полк подняли по тревоге и отправили на блокировку селения, а подразделения ДОН-100 – на его зачистку. Операция благополучно завершилась. Наше отделение отличилось: поймали «чеха», он пытался из селения свалить. Потом к нам пришел замполит и похвалил: этот «чех» оказался боевиком из банды.
Как шла инженерная разведка дорог… 5.00 утра – инструктаж. Пошли. Впереди саперная машина с установкой радиопомех, за ней саперы, за саперами – взвод пехоты на трех «бэхах». Маршрут: от позиций ДОН-100 на окраине Урус-Мартана, через весь городок до противоположной окраины («пятая точка»), дорога на Алхан-Юрт. Идем… Прошли в Урус-Мартане «третью точку» – рынок. Команда: «Стоп, колонна!» Какой-то кипиш впереди. Рассредоточились, заняли позиции. Вся улица забита народом, чеченцы мирные, человек двести.
Я пошел узнать, в чем дело. Смотрю – четыре тела лежат, простынями накрыты. Люди вокруг плачут. Как потом выяснилось, жила мать с четырьмя сыновьями, пришли боевики, потребовали, чтобы кто-нибудь из братьев в горы шел. Дали неделю сроку. Никто не пошел. Бандиты пришли ночью и всех четверых братьев убили.
Не очень-то там простые люди войны хотели…
Наша батальонная тактическая группа со временем становилась все меньше: дембеля улетают домой, а пополнения нет. На момент моего убытия от пехоты осталось две неполных роты – первая и третья.
Как раз в конце августа обстановка резко изменилась в худшую сторону. Боевики стали чаще минировать дороги. Один раз при разминировании подорвались саперы – двое тяжелых «трехсотых», один легкий. Потом в один день сбили «Ми-8», он улетел из 245-го на Грозный. В вертолете была комиссия по тылу Генерального штаба. И в Аргунском ущелье сбили «Ми-26» «корову» с дембелями внутренних войск.
Полеты вертолетов запретили примерно на месяц, только «крокодилы» «Ми-24» летали на поддержку с воздуха.
Весна-лето 2001 г. в Чечне было относительно спокойным. Но все равно случались трагедии. Рядом с нами стояли подразделения ДОН-100. Там солдаты были в основном срочники, ну, естественно, как результат – дедовщина. Один боец свалил – деды достали, наверное. У них на позициях суета, все его ищут. Прибегали и к нам на позиции. А боец тот тем временем увел у чеченцев в Урус-Мартане коня и ускакал на нем. Так его и нашли через два дня на коне, только уже без головы… Снимал его тело с коня Женя-«вэвэвшник»…
Лирическое отступление
– В третьей роте был боец по прозвищу Старый, откуда-то из Нижегородской области. Он на озерах в районе села поймал черепаху. Старый привез ее в расположение роты и везде с собой таскал: «Домой увезу – дочке подарок».
Но случилась неприятность: ребята раздобыли водки, качественно набухались и подрались. Приехали начальник штаба полка с комендантом и с бойцами, забрали самых буйных и – в яму. И Старого в том числе. Пришел я как-то в третью роту земляков проведать, сидит Старый – плачет и панцирь черепаховый полирует. Померла черепаха… Она в ящике у него сидела и, пока он в яме сидел, видимо, задохнулась. Повез Старый домой пепельницу из черепахового панциря… Не знаю – довез или нет…
«Кошка уронила кирпич…»
Виктор Полушенко, командир батальонной тактической группы полка, гвардии подполковник:
– Не обошлось у нас и без ЧП. В сентябре подорвался на мине зампотех БТГр подполковник Гостев. Поехал вне колонны и подорвался. Получил ранение ноги. Другой случай был в чем-то и курьезный… Проводил строевой смотр, это была суббота, меня вызвал командующий на связь, веду с ним переговоры и вдруг слышу взрыв в районе расположения инженерно-саперного взвода. Прибежал туда и вижу: капитан Второв стоит, и все лицо в крови. Ничего объяснить не может. Как выяснилось, саперы взяли схрон, одну противопехотную мину поставили на боевой взвод. Кошка шла по крыше сарайчика, уронила кирпич, он по закону подлости упал на мину. Взрыв. Вот Второва и ранило. Собрались мы – я, особисты, прокурор, сидим и думаем, как написать, что шла кошка и уронила кирпич. Не докладывать же такое командующему! Написали, что от солнца мина нагрелась и произошел ее подрыв.
«Семь панфиловцев…»
Николай Илюшечкин, пулеметчик 3-й мотострелковой роты, рядовой:
– После вывода из Чечни второго батальона я решил остаться служить.
Командир батальона ко мне подошел: «Посмотрим, насколько ты здоровый… Упор лежа принять!» Я отжался, сколько было надо, и он меня оставил. В нашей роте было всего два срочника, остальные – контрактники. Во взводах человек по двадцать. Стояли взводными опорными пунктами. Наш блокпост, называли его «семь панфиловцев», был у Танги-Чу, на въезде в село. До ближайшего блокпоста наших – восемьсот метров. Связь – по рации. Жили в блиндаже. Офицера с нами не было, командовал старшина роты, а одно время младший сержант Денис Беседин. Была у нас система окопов, огневые точки, склад боеприпасов, даже небольшая столовая. У каждого своя позиция на случай тревоги. Был и крупнокалиберный пулемет – в роте взяли, отмыли его.