Взорванный плацдарм. Реквием Двести сорок пятому полку
Шрифт:
Когда стрелял, рядом с коровами стоял чеченский мальчик лет семи-девяти. Стоит – рот открыл. «Не бегай от федералов!» – говорю. Он и заплакал…
Наша колонна на дороге встала, пехота пошла мост ремонтировать, и вдруг приходит информация, что по колонне шастают двое русских в гражданской одежде, спрашивают у солдат патроны и гранаты. Мы их берем. Начинаем допрашивать. Они очень долго держались. «Ничего не скажу, ничего не знаю…» Ни один «чех» так не держался, обычно нам пяти минут хватало, чтобы расколоть. И по-хорошему просили, что надо все рассказать, все-таки вы русские. Полчаса их кололи… Потом все же раскололись. Оказалось, что
Один пленный на допросе начал было говорить, что он правоверный мусульманин. Я тогда Коран изучал и на память несколько фраз из него сказал, это был такой психологический прием. Он уставился на меня с удивлением. Осадил, доказал ему, что никакой он не мусульманин, а обыкновенный бандит. Но случалось допрашивать и по-другому. Я был не любитель, но надо же информацию добывать…
Документы
Из Журнала боевых действий 3-й мотострелковой дивизии.
В марте на базе 245-го гв. мсп была сформирована батальонная тактическая группа.
Остальные подразделения 245-го гв. мсп и 99-го гв. сап в течение марта 2001 г. были выведены в ППД п. Мулино Нижегородской области.
С марта по ноябрь 2001 г. батальонная тактическая группа 245-го гв. мсп выполняла задачи по поддержанию конституционного порядка в Урус-Мартановском районе Чеченской Республики.
В ноябре 2001 г. БТГр 245 гв. мсп выведена в ППД п. Мулино Нижегородской области.
30 марта 2001 года в поселке Мулино Нижегородской области торжественно встречали 245-й мотострелковый и 99-й самоходно-артиллерийский полки Московского военного округа, возвратившиеся из Чечни.
Итак, с марта 2001 года в Чечне оставалась лишь батальонная тактическая группа 245-го полка… Работы солдатам хватало…
«Относительно спокойный период…»
Виктор Полушенко, командир батальонной тактической группы полка, гвардии подполковник:
– В марте 2001-го я получил приказ заменить командира полка подполковника Рыжкова с назначением меня после его убытия на должность командира батальонной тактической группы полка (БТГр. – Авт.). До этого с осени 1999-го исполнял обязанности командира полка в ППД.
Приехал в полк, заменил Рыжкова. Он забрал с собой один батальон – около четырехсот человек, и у меня осталось около 1070 человек, из них всего пять срочников, остальные контрактники. Помог в выводе 99-го гвардейского артиллерийского полка полковника Королькова, он по приказу оставил мне одну батарею БМ-21 «Град». Из артиллерии, кроме этого, у меня был штатный дивизион САУ во главе с подполковником Дымчаком. Правда, одну батарею дивизиона я по приказу командования группировки передал на усиление Северо-Кавказского военного округа. Оставались у меня, конечно, и подразделения обеспечения.
Когда я прибыл в БТГр, то положение с боевой подготовкой было такое: неуч учил неуча. Когда я сам начал проводить занятия по боевой подготовке, то выяснилось, что офицеры, которые были в БТГр на тот момент, если не полные нули, то близко к ним. Многие не могли уложиться в нормативы по разборке автомата, пулемета, обслуживанию БМП. Даже ротные были двухгодичники! Доходило до
Месяц вели занятия по боевой подготовке, и все встало на свои места. И машины все стали двигаться, хотя изношены были сильно.
Моральное состояние личного состава было нормальным. Да, жизнь без нарушений дисциплины не бывает. Сначала некоторые бойцы пытались употреблять спиртные напитки, тогда пришлось создать гауптвахту. Представитель Прокуратуры Северо-Кавказского округа написал на меня жалобу, что я нарушаю права военнослужащих – провинившихся закрываю в металлический контейнер. Когда я привел к нему пятерых солдат во всей амуниции, употребивших спиртные напитки, он написал опровержение на свою жалобу. Гауптвахта была обнесена двумя рядами колючей проволоки, охранялась часовым. Единственное неудобство для провинившихся, что контейнер металлический, летом там душно. Люди быстро все это усвоили, и случаев сильных выпивок не было. Случалось, что попадались в нетрезвом виде товарищи прапорщики, но я их к солдатам в контейнер не сажал.
В марте 2001-го отменили «боевые», ввели «президентские», которые составляли не более 20 дней в месяц, в зависимости от задач. Люди с этим смирились быстро.
Зона ответственности нашей БТГр доходила по фронту до 40 километров, от Гойского до Бамута. Основная ее часть – Урус-Мартановский район в направлении селений Танги-Чу и Рошни-Чу. Соседом справа стояла БТГр 506-го полка СКВО. Полное взаимодействие у нас было и с другим соседом – 100-й ДОН и военной комендатурой Урус-Мартана, которой командовал генерал-майор Гейдар Гаджиев, дагестанец.
Ежемесячно командование группировки утверждало нам план проведения оперативной работы, задачи по зачистке местности, выявлению схронов, профилактические и разведывательные мероприятия. Кроме того, получали от командующего и неплановые задачи, по блокированию и зачистке населенных пунктов. При этом мы в основном блокировали селения, а их зачистку проводили подразделения внутренних войск.
Наша БТГр стояла в базовом лагере. Сначала на блокпостах стояли две роты, затем по согласованию с командующим генерал-майором Вербицким на блокпостах осталась одна рота. Каждая рота на блокпостах стояла по месяцу, остальные две в это время ходили на обеспечение колонн, занимались боевой подготовкой. Артиллерия нашей БТГр работала только по согласованию с командующим группировки. Обычно в неделю раз-два, но иногда и каждую ночь, по обстановке. Если выявляли в горах группы боевиков – наносили туда удар артиллерией. А так имел право открыть огонь только в случае внезапного нападения на нас или если была такая опасность.
Попытки бандгрупп просочиться через нашу зону ответственности были редко. При выполнении боевых задач Чучковским спецназом я их обеспечивал арткорректировщиком – поддержать огнем или осветить местность. Это уже было без согласования с группировкой.
Сопровождали колонны Центроподвоза – постоянно шла доставка продуктов, топлива, боеприпасов. Каждое утро – инженерная разведка маршрута, случалось снимать и мины на дорогах.
Оставалась и задача контроля за соблюдением комендантского часа, с 22 часов и до утра. Все передвижение по дорогам в это время было запрещено.