Взорвать «Москву»
Шрифт:
Похожие воспоминания прошли перед мысленным взором полковника: это было заметно по его глазам.
– Помнишь небось нашу давнюю свару в кабинете командующего? Насчет того, как чичей бить – с правой или с левой? – чуть покривив уголки губ, спросил Мезенцев. – Слава богу, его самого тогда не было – загудели б мы оба на гауптвахту… Ты ведь тогда прав был, а я заартачился: как это – лейтенант подполковника воевать учит!
Артем усмехнулся, кивнул и продолжал рассматривать свои скованные наручниками запястья.
– Раз помнишь, значит, поговорим по душам, – продолжал полковник. – Я не мент, мне раскрываемость
– Хочу, – отозвался Тарасов.
– Вез он тебя в одно нехорошее место, куда мои коллеги из Второго управления засаду поместили. Сдать он тебя решил по-быстрому. Это в его привычках: за то и держали его при себе. Грязную работу умел делать Савельев; да зарвался, тяжелой фигурой себя вообразил, конек недоделанный! То хохлы харьковские, то чичи московские, то бандюки екатеринбургские, то прочая сволочь стала возле него ошиваться… И все при деньгах! Вот и купился.
Артем принял эту новость внешне спокойно, хотя сердце забухало, как африканский барабан. Гад, добраться бы до тебя! Раз подставил, два подставил – достаточно, чтобы сделать выводы. Правильные!
– Он сказал, что моя помощь еще потребуется, – заметил Артем. – А я послушался боевого товарища, и вот – временно утерял бдительность…
Мезенцев покачал головой:
– Врал тебе Пашка бессовестно: ничего такого не планировалось. Но все удобство твоей профессиональной помощи он просек быстро. Пока ничего не планировалось, но кто знает, что придет в голову бойцам невидимого фронта завтра?.. Одного только Савельев не сказал: того, что поначалу лично вызвался провести любую опасную и сомнительную операцию, которую ФСБ было бы угодно провести чужими руками. Он тогда, сукин сын, еще не знал, что ему встретится на жизненном пути вот такой отставной капитан Тарасов…
– Я здесь по какому поводу? – спросил Тарасов, хотя знал ответ.
– Повторяю: я не мент, я гораздо хуже, – насупился полковник. – Ловили мы Савельева, а ты под руку попал, и удачно… Что такое «фоторобот», знаешь? Если знаешь, то взгляни на это… – Мезенцев бросил на стол перед Артемом лист бумаги, бледно распечатанный на принтере. – Узнаешь?
С листа смотрел несомненный Тарасов, только на вид чуть постарше и пошире в скулах.
– И не отвечай ничего! – предостерегающе поднял ладонь полковник. – Соврешь ведь… Этот фоторобот получен от железнодорожных ментов. Такой вот красавец мужчина ворвался в купе поезда Казань – Москва… Дальше продолжать?
– Не надо, – ответил Артем.
– А если не надо, то отправляйся-ка ты в камеру до завтра, – взглянув на часы, украшающие его правое запястье, проговорил Мезенцев. – Завтра продолжим. И я заодно с мыслями соберусь.
– Что будет с Савельевым? – спросил Артем.
– Не знаю! И тебе это знать ни к чему, – с раздражением ответил полковник. – Нужен он Второму управлению – пусть забирают к чертовой матери! Моя задача была – пугануть козла наглого, и все… Уведите задержанного! – буркнул Мезенцев в трубку внутренней связи.
Через минуту в коридоре раздались приглушенные шаги. Конвой всегда появляется вовремя.
Спокойный, как стена, прыщавый конвойный вел Тарасова лубянскими коридорами. Крашеные стены. Ниши, куда прячут арестованного, когда мимо проводят другого арестованного. Так и выглядит дорога в никуда: зеленая краска коридоров, пахнущий дезинфекцией воздух, тусклый свет, пробивающийся откуда-то сверху.
– Стоять, лицом к стене, – гнусаво скомандовал конвойный, повозился с ключами.
Замок открылся неожиданно тихо.
– Пошел!
Странная дверь – вместо решетчатого окошка на ней пластиковое оконце, прикрытое снаружи заслонкой.
Лубянская спецкамера Артему понравилась с первого взгляда: она напоминала манипуляционный кабинет в поликлинике или даже операционную. Серый пластик. Белые лампы под потолком. Кушетка. Солдатское одеяло, сложенное конвертом…
«Солдат, война! Не будь куском говна!» – скандировали солдаты-первогодки, только что прибывшие из России и спешно выгруженные на вокзале в Грозном. Артем в гражданке, с чемоданом в руке, пробирался сквозь нетрезвую орущую толпу: машина, собиравшая секретно прибывших военных специалистов, стояла рядом, в проулке. А солдаты продолжали радостно орать…
Оптимизм и энтузиазм сейчас не помешают. Артем прилег на кушетку, прикрыл глаза, и тут только вспомнил, что при обыске у него отобрали сигареты. Курить в чистом заведении, видимо, не полагалось.
Тарасов был уверен, что сейчас из угла за ним наблюдает спрятанный глазок видеокамеры, а эксперты-психологи изучают психологический портрет нового заключенного.
Статья висит конкретная: умышленное убийство. Странно, что Мезенцев ничего не записывал. Да-да, все записывала видеокамера. Она зафиксировала спокойный, но невеселый вид задержанного Тарасова, сложенные на коленях руки в наручниках. Для лубянской Фемиды достаточно. Да, его не искали с фотороботом – фоторобот сам его нашел. Соврал полковник, что вели они исключительно Савельева – откуда тогда эта бумажка с несомненной тарасовской рожей?..
Вопросов было, как всегда, больше, чем ответов. Выполнив пару упражнений на релаксацию, которые не раз выручали в передышках между боевыми операциями, Артем уснул. Лампа под потолком продолжала светить вполнакала…
– Скажу честно: тех двух казанских бандюков мне не жаль, – так начал утренний разговор Мезенцев.
– Оба, что ли? – спросил Артем, намеренно не закончив вопрос.
– Только один, – без паузы отозвался понятливый полковник. – Второй уже очухивается. В больничке он, при следственном изоляторе, – «хвост» за ним аж из Казани тянется, менты очень заинтересовались… – Мезенцев выдвинул ящик стола, черкнул что-то карандашом, будто птичку поставил, и продолжил: – Выход у тебя один, Тарасов: передаем убийцу – тебя, то есть – ментам, и они раскручивают дело на полную катушку. У них висяков много – ты очень пригодишься…
– Говорил, что не мент, – заметил Артем. – А разговор у нас с тобой самый ментовский получается…
– Вот мы и на «ты» перешли! – сердечно проговорил Мезенцев. – С чего бы это, а?
– Я с боевым полковником на «вы» говорить привык, а с ментом иначе как на «ты» не полагается. Потеряю уважение к себе.
Мезенцев нахмурился, но сдержался. После минутного раздумья он сказал:
– Ладно, открываю карты: выхода у тебя два. Первый тебе известен. Второй – работать на меня.
– На ФСБ? – спросил Тарасов.