Взрыв у моря
Шрифт:
— Эй, возьмите! — Калугин в окно протянул сдачу, однако парень даже не обернулся на его голос. — Сдачу возьмите! — громче сказал Калугин, но парня и его подружки уже и след простыл. Ну и черт с ними!
Калугин включил газ, чтоб двинуть дальше, но здесь, сотрясаясь всем телом, к нему подбежала пожилая, рыхлая, сильно затянутая и пестро одетая дамочка. Калугин с усталой грустью посмотрел в зеркало на узкие подкрашенные губки дамочки, на плотный, старательно наведенный румянец на ее щеках, под которым угадывались морщины, и подумал, что вот эта, конечно, помнит войну и была она тогда молоденькой девушкой, не старше подружки предыдущего пассажира; она приехала сюда, чтоб сбросить заботы, возраст
…Он уже выбрался на берег, когда услышал, точнее, почувствовал сзади какое-то движение, какую-то задержку в высадке. Он обернулся и в темноте увидел — нет, опять, скорее, почувствовал, — что волны кого-то сбили с ног и потащили в море. Конечно же, это был Петя Кузьмин! Его вытащили, поставили на ноги, и тут же, на гальке, десантники разобрались по отделениям и, оставив на берегу небольшую группу прикрытия, углубились в ночь. Шли довольно плотно, чтоб не нарушить границу коридора. Впереди — мокрый, в чавкающих сапогах, с обвисшими лентами бескозырки — двигался Петя Кузьмин, показывая дорогу. Калугин с грузом шел за Костей. За ним еще двое с грузом. Они шли, сильно подаваясь вперед под тяжестью, а сзади и по сторонам двигались их товарищи, словно прикрывая, защищая их, потому что в вещмешках находилось то, от чего зависел успех всей операции.
Было очень темно. Казалось, луна и даже звезды получили строжайший приказ не высовываться из-за туч, и они неукоснительно выполняли его. Наверно, было холодно, но Калугин не замечал этого. Где-то совсем рядом спал городок, настороженный, захваченный врагом, из-за каждого угла или дерева грозивший им окриком часовых или пулеметной очередью…
Неподалеку остервенело лаяли собаки. Справа, ближе к нефтебазе, время от времени вспыхивали прожекторы (десантники тогда инстинктивно прижимались к земле и замирали), пробегали по низкому небу, забитому тяжелыми ночными тучами, по черному штормовому морю и гасли. Тогда моряки отрывались от земли и, пригнувшись, длинными перебежками следовали дальше. Скоро они пересекли пустынное шоссе, обошли с тыла Скалистый и по окраине его, ближе к горам, через сады, виноградники, завалы и каменные ограды, по тропке, с детства знакомой Пете Кузьмину, двинулись к нефтебазе. Указательный палец Калугина упирался в спусковой крючок автомата. Тяжести ноши он почти не чувствовал.
Он видел впереди мешок Кости и шел за ним.
Потом тропа спустилась вниз. У темного кирпичного строения остановились на минуту. Передохнули. Рыжухин с Гороховым и командиры отделений шепотом посовещались о чем-то, и группа метнулась дальше, перебегая от здания к зданию. Совсем рядом с ними прошла машина. Потом до них донеслась громкая, отрывистая немецкая речь, впервые услышанная собственными ушами вражеская речь — противник считал, что ему не от кого прятаться, и вся группа вбежала вслед за Петей через калитку в воротах в глубокий двор и переждала, пока голоса не удалились и не замерли в ночи. Спереди все сильней бил в нос запах бензина. Он густел, крепчал, и скоро от него стало мутить и поташнивать — они приближались к цели.
Нефтебаза, как они уже знали, сильно охранялась, и пробраться к ней незамеченными было невозможно. Пока что десантникам везло: их не обнаружили. Осталось последнее — бросок к воротам. Подождали, оглядываясь, выбирая момент, и по жесту Рыжухина ринулись через открытую площадь: впереди — отделение прорыва и саперы. У высокого проволочного заграждения, окружавшего нефтебазу, их окликнули. Бесшумно убрать
Очевидно, передовое отделение уже прорвалось на территорию нефтебазы, расчистив им дорогу. Они кинулись к воротам. Перестрелка усилилась. Частые вспышки и трассирующие пули разрывали тьму. Спереди и справа, захлебываясь, беспрерывно строчили пулеметы, раздавались испуганные крики немцев. Нельзя было понять, где свои, где чужие. Вблизи разорвалась граната, осколки с визгом прошли возле головы Калугина, и один осколок, кажется, задел его бушлат. Вокруг свистели пули. Рядом, пригнувшись, пробежал Рыжухин. Он не стрелял: можно было попасть в своих. Внезапно дорогу им преградил сильный пулеметный огонь.
— Ложись! — закричал старший лейтенант, и они, как подкошенные, плюхнулись на землю. Мешок столом едва не раздавил Калугина, когда он упал вместе со всеми. Рыжухин послал одного моряка с гранатами подавить пулемет. Моряк пополз, однако его тут же срезала пуля. Командир послал другого бойца, но и тому не удалось доползти живым на расстояние броска гранаты. Тогда моряки открыли бешеный огонь по пулемету. Он замолк. Моряки поднялись — двое помогли Калугину встать на ноги с мешком — и бросились через пули и осколки к воротам.
Огонь усиливался. Казалось, уже со всех сторон работают пулеметы. Все гуще прорезали ночь струи трассирующих пуль. Красные, желтые, синие. Вспыхнули прожекторы и заметались по морю и небу. Впереди ярко загорелся сарай. Над головой повисло на парашютах несколько осветительных ракет. Стало светло, как днем.
Калугин бежал за Костей, бежал на осколки и пули, и они обходили его. И все равно хотелось уменьшиться, сжаться в комок, упасть, зарыться в землю. Но нельзя было упасть, нельзя — он не встал бы уже с этим мешком один, без помощи товарищей. А товарищей могло не оказаться рядом.
Наконец он вбежал за Костей во двор нефтебазы, спотыкаясь о трупы — чьи — некогда было разглядывать. Один раз он споткнулся о раненого десантника, корчившегося на земле, и грохнулся бы со всей поклажей наземь, если бы чья-то рука не поддержала его. Калугин устоял.
— За мной, за мной! Не отставай! — кричал Костя, время от времени оглядываясь на него и на второго моряка с толом. Третьего не было с ними — где он? Погиб?
— Сюда! Полундра!
И Калугин бежал за Костей.
Вот и огромные, тускло отсвечивающие от вспышек металлические емкости — баки с горючим, впаянные в бетон; за ними — длинные каменные сараи, горы металлических бочек, служебные строения и большие щиты с грозными надписями еще на русском языке: «Огнеопасно! Не курить! Одна спичка может уничтожить всю нефтебазу!» И хорошо бы, если бы уничтожила…
Десантники бежали дальше. Под ногами гремел твердый бетон. Вдруг Костя остановился. Оглянулся, что-то выискивая.
— Сюда! — Он потащил Калугина за руку к гигантскому, круглому, уходящему в небо баку. — Снимай! — перекосил плечи и стал поспешно сдвигать лямку мешка. Два бойца их отделения, тяжело дыша, рывками принялись стаскивать мешки с Калугина и второго матроса. Остальные с автоматами залегли вокруг, готовые прикрыть их огнем. Костя с Калугиным подтащили мешки к самому баку, вывалили из них взрывчатку — желтые, как мыло, брикеты толовых шашек. Костя воткнул в конец черного бикфордова шнура взрыватель, прикусил зубами, вставил взрыватель в дырку одного брикета, подсунул его под гору взрывчатки, прикрыл эту гору валявшимся поблизости деревянным щитом и махнул морякам рукой — отходите!