Взрывник. Заброшенный в 1941 год
Шрифт:
Наконец люк танка раскрылся, и из него вылез залитый с ног до головы кровью немец. Когда того спеленали, я заглянул внутрь. Да, такого я даже не ожидал – крупнокалиберные пули измолотили стрелка почти в труху. Меня чуть не вывернуло. Как выжил водитель, не пойму, но чего он натерпелся, возясь среди кусков кровоточащего мяса, даже представить невозможно.
Не больше я готов завидовать и тем, кто будет копаться во всём этом, доставая трофеи, а там одних патронов должно быть четыре с половиной тысячи, правда, в дурацких 25-патронных барабанах. Зато барабанов этих по правилам почти две сотни.
А пока бойцы под управлением
Подошёл к бойцам, что пристраивали тринадцатимиллиметровый пулемёт на новую позицию. Значит, мне не показалось, что стрельба велась одиночными – лента, свисающая из лентоприёмника, зияла пустыми звеньями через одно.
– А что это у вас лента так странно заряжена?
– Это чтобы выстрелы по одному шли. Выстрелил, передёрнул затвор, опять выстрелил, – охотно пояснил мне один из красноармейцев.
– А прошлый раз вроде по два стреляли.
– Ага, вон Василий, он прошлый раз и стрелял, до сих пор еле рукой двигает – синячище во всё плечо. Даже подушка не помогла, – боец показал на странный чехол, надетый на самодельный приклад. – Шесть слоев войлока под пяткой приклада – всё одно пинается, что твой жеребец.
– А те как же? – указываю на расчёт более крупного нашего пулемёта, устраивающий позицию на противоположной стороне дороги.
– А им чего? У них станок львиную долю отдачи забирает. У них и приклад только чтобы целиться, можно было рукоятки, как у «максима», присобачить, ничуть не хуже было бы.
Да, была такая мысль, но решили делать с прикладом. Ещё и ось стальную в станок вделали – с прицелом на лето и колёсную перевозку. Второй станок под оставшийся пулемёт обещали сделать лучше, учтя опыт, а там, глядишь, и первый переделают.
Атаковать нас никто не спешил. Бойцы основательно перетрясли трупы и изрешеченный грузовик, вытащили из танка пулемёты и кучу барабанов с патронами и теперь отмывали их в снегу. Сложнее оказалось с бронеавтомобилем – он был закрыт изнутри, а живых там, чтобы открыть дверки или люк, не оказалось. Притащили позаимствованную у расчёта пятнадцатого пулемёта кувалду и стучали минут двадцать, но одну из дверей всё же вскрыли. Оба немца были мертвы, что, в общем, сомнения ни разу и не вызывало.
– Броник-то польский, – доложил подошедший Ермолов. – А пулемёт у него «Гочкис» станковый под немецкий патрон и ленту вместо кассеты.
– Знакомая штука?
– Да, в тридцать девятом нам такие попадались, в польской армии их немало было. Лент «соток» при нём двенадцать штук. Плохо, что станка под него нет, да и сам по себе пулемёт так… Фигня, одним словом. Лучше МГ-13 из танка до ума довести, но и те с коротким стволом, под них пулемётчиков специально готовить надо. От тех же МГ, что две штуки у пехоты взяли, толку больше.
Пулемётов у нас и так переизбыток, а вот то, что патронов досталось много, это хорошо. Гранаты опять же… Винтовки опять с длинным стволом, нам больше карабины подошли бы. А вот два десятка лыж, это в жилу.
Уже начало темнеть, когда появился Байстрюк с гостями. Гостей было четверо. Одеты в хорошие полушубки. У троих на груди висели автоматы с дисковыми магазинами, но кожух ствола, да и ложа отличались от моего. Странно то, что у одного из автоматчиков за спиной была ещё и винтовка. Четвёртый также был вооружён токаревской самозарядкой. У каждого на поясе ещё и пистолетная кобура. За спиной у всех были объёмные вещмешки. Один из автоматчиков, вероятно, был ранен в руку, так как она висела на перевязи, да и рукав был разорван и вымазан бурым. Отсутствие маскхалатов не удивляло, вся одежда новоприбывших была какого-то грязно-серого цвета, что достаточно приемлемо должно было скрывать их в заснеженном лесу.
Процессию встретил метрах в двадцати от дороги. Георгий махнул в мою сторону головой, видно, уже разжевал нашу диспозицию ещё по дороге. Самый старший, мужчина лет тридцати, сделал два шага вперёд и, приложив руку к шапке, доложил.
– Товарищ командир партизанского отряда «Полоцкий мститель», старший группы старшина Зиновьев, представляюсь по случаю прибытия.
Это он чего, так тонко мне намекнул, что подчиняться мне не собирается, а только представляется? Ну-ну.
– Здравствуйте, старшина, – протягиваю руку для рукопожатия, даже не пытаясь обозначить ответное воинское приветствие. Гражданский я, чего с меня взять? – Хорошо, что удачно добрались, хотя я думал, что старшим будет кто-то с командирским званием.
– Был младший лейтенант НКВД Кривлин, но он погиб. Вот его документ.
Старшина протянул белый лоскут величиной с ладонь. На куске шёлка был нанесён чёрной тушью текст, утверждавший, что податель сего является представителем управления по формированию партизанских частей при НКО СССР и стояла печать.
Интересный документ, непонятно зачем он такой вообще нужен – его же нарисовать, что два пальца об асфальт. Ладно, потом разберёмся.
С ревизором история оказалась печальная. Выбросили группу в районе Беловодки, это больше двадцати километров от нас, и то если по прямой считать. Как там штурман с пилотом считали и смотрели, непонятно, но никаких костров на земле парашютисты не нашли, хотя когда выпрыгивали из самолёта, какие-то огоньки видели, и вроде даже в виде ромба, как и было договорено. Собрались только к утру – слава ВКП(б), все с целыми конечностями. Грузовой парашют с припасами искали ещё полдня, но тоже нашли. Когда поняли, куда их забросило, опросив местного жителя, попавшегося на дороге, решили идти в нашу сторону. Понятно – куда ещё-то.
Район высадки покинули бегом, опасаясь, как бы местный не сообщил куда следует. До Полоты всё у них шло нормально, а вот дальше не заладилось. Переправляться решили ночью, оно и правильно, нашли лодку у Шматёнков. Им бы пару верхушек деревцев небольших срезать, да, гребя ими, и переправиться, а они в деревню за вёслами подались. Ну, а там, как на грех, немцы. До реки они добежали и даже отплыть успели, но скорость у лодки не ахти, да и сама она мишень немаленькая.
Короче, радист Хейфец схлопотал сквозное ранение в руку, хорошо что в правую, нерабочую, левшой он оказался. А вот младший лейтенант поймал сразу две пули, вероятно, не только свою, но и чью-то чужую, причём оба ранения были очень плохие – грудь и живот. Даже после этого он продолжал отстреливаться с кормы лодки, пока чуть не рухнул в воду. Прожил он недолго – часа два, в сознание так и не приходя.