Взрывное лето. Сюита для убийцы (сборник)
Шрифт:
– Не очень, – я встала из-за стола и прошлась по кухне. – Отсиделась вся уже.
Подошла к окну, постояла, глядя в темное стекло.
– «Тьма накрыла ненавидимый прокуратором город…» – проскрежетал за моей спиной Витя. Меня передернуло.
– Умеешь ты, Витечка, своей образованностью потрясти.
– Так это ты меня и вдохновляешь, – ухмыльнулся довольный произведенным эффектом Самойлов.
– Ладно, эстет, ты мне лучше вот что скажи: в этот раз они не стреляли, не взрывали, а тихо-мирно пырнули Лемешева ножичком. Что это значит: не собирались его убивать или просто
– А я откуда знаю? Ты у них спроси. Я могу только сказать, что нож они унесли с собой, но, судя по характеру ранения, это явно не столовый прибор, а вполне, так сказать, профессиональный инструмент. И тот, кто наносил удар, сделал это очень грамотно. Я у врача спрашивал, так он сказал, что Лемешев умер мгновенно, еще до того, как упал. – Витя стал раскладывать из документов что-то вроде пасьянса. – Андрей же говорил, что по молодости наши парнишки с ножичками баловались.
Раздалась негромкая трель телефонного звонка. Витя поспешно достал из кармана мой мобильник. Но я тут же отобрала его, спокойно заявив:
– Все равно меня, тебе же никто по этому номеру звонить не станет.
Потом нажала кнопку и ответила:
– Слушаю.
В трубке несколько секунд было тихо, потом неуверенный тихий голос спросил:
– Татьяна… Татьяна Александровна?
Сердце у меня подпрыгнуло и заколотилось где-то в горле. Ни разу мы не разговаривали с этим человеком, и голос его я слышала только в записи, но тем не менее сразу поняла, кто говорит. Состроила Вите зверскую физиономию и одними губами произнесла: «Косачев». Он вскочил с табуретки, прижался ко мне плечом, пытаясь подсунуть ухо поближе к трубке. Я слегка развернула телефон, чтобы слышно было обоим.
– Да-да, Борис Леонидович, я вас слушаю!
– Но как вы… Впрочем, понятно. Татьяна Александровна, я… не знаю, что делать.
– Борис Леонидович, где вы?
– Это неважно. Я звоню… хочу предупредить вас… вы в большой опасности.
– Но вы тоже, за вами охотятся убийцы!
– Я знаю. Они Лелю, – голос его дрогнул, – убили. И вас тоже хотят убить. Это страшные люди…
– Послушайте, давайте встретимся…
– Нет! Вы уж извините, Татьяна Александровна, но я не слишком верю в способность родной милиции защитить меня. Лучше, если никто не будет знать, где я, пока вы не поймаете этих убийц, – он замолчал.
– Вы что-то знаете? – осторожно спросила я.
– Да, поэтому и звоню. Дело в том, что нашел их Лемешев, он с ними и договаривался. Но квартиру для них искала Леля и сняла на свое имя. Записывайте адрес, – Витя выхватил из папки ручку и сунул мне, – Орджоникидзе, сто четырнадцать, квартира три. Они специально требовали, чтобы на первом этаже. Записали?
– Да. И все-таки, Борис Леонидович…
– Нет, Татьяна Александровна, вот уж когда возьмете их, тогда и встретимся. И тогда я отвечу на все вопросы. И ваши, и Андрея Николаевича… – Он поколебался секунду, добавил тихо: – Удачи вам.
Пару секунд мы с Самойловым ошарашенно молчали, а потом Витя возбужденно спросил:
– Слушай, Иванова, а у тебя разве нет такой штучки, чтобы показала, откуда был звонок?
– Определителя
Витя взял у меня телефон и попробовал набрать номер Косачева. Механический женский голос забубнил: «Абонент находится вне зоны досягаемости или…»
– Действительно, выключил, – с сожалением вздохнул Витя.
– А зачем он тебе сейчас? – я подтолкнула ногтем листок с адресом. – Наводку он дал, действуй. Вызывай группу и поедем, чего тянуть-то.
– Действительно, тянуть нечего, – Витя снова взялся за телефон, – но и торопиться не следует, дело аккуратности требует.
Так, не торопясь и аккуратно, мы поехали в управление, где нас уже ждал вызванный Самойловым Ярославцев. Не успели рассказать ему подробности, как подтянулись спецназовцы. Они погрузились в «уазик», а мы опять поехали на моем «жигуленке».
Дом сто четырнадцать на улице Орджоникидзе оказался старой пятиэтажкой, стоящей несколько на отшибе. Грязный и запущенный двор был пуст. Окна квартиры номер три выходили на другую сторону. Там был небольшой пустырь, спускающийся к железнодорожным путям. Витя отправил дежурить под окном меня с Веней и одного спецназовца, на всякий случай. Сам же с основной группой пошел к подъезду. В предрассветных сумерках было видно, что одна половина двери совсем снята с петель, а вторая намертво примотана проволокой к трубе, подпирающей козырек подъезда. Здесь о железных дверях с кодовыми замками и слыхом не слыхали.
Мы втроем обошли дом, отыскали нужное окно и рассредоточились под ним так, чтобы перекрыть возможные пути отхода. Я встала метрах в пятидесяти и чуть правее, за небольшим деревом, посчитав, что еще недостаточно светло, чтобы меня разглядеть. Ярославцев очень артистично нырнул за какие-то кустики, еще правее, а спецназовец незатейливо растянулся на земле, совершенно скрывшись в зарослях бурьяна слева от окна.
Еще несколько длинных минут тишины, а потом началось. Со звоном разлетелось оконное стекло. Почему-то не то, под которым мы все устроились, а соседнее, справа от меня. Так что, когда из разбитого окна выскочили двое, они побежали прямо в нашу с Ярославцевым сторону.
В квартире вспыхнул свет, тут же кто-то рванул створку того самого – правильного – окна. Один из бежавших, тот, что ближе к Веньке, оглянулся, вскинул автомат, на ходу резанул в сторону дома очередью. Вскочил из бурьяна спецназовец, но он оказался слишком далеко, ему еще бежать и бежать, а мы с Венькой – прямо на дороге у бандитов. Краем глаза я заметила, как из разбитых окон горохом сыплются люди. А на меня бежал Авдеев. Приготовилась, сгруппировалась – прыжок, удар!
Он, может, и профессионал, но и мы не лыком шиты. Завалила я его, носом в грязь, на счет раз. Обернулась посмотреть, как дела у остальных. И увидела безумные глаза Тарасенко и дуло автомата, направленное мне в грудь. А Витя со всем спецназом далеко-далеко сзади, почти за горизонтом.