Взвод специальной разведки
Шрифт:
— В часть!
Спустя десять минут «УАЗ» въехал на территорию батальона. Командира встречал капитан Новиков, дежурный по части. Майор и Александр вышли из машины. Комбат сказал ротному:
— Смотри на своего подчиненного! Красавец!
И пошел в штаб.
Новиков подошел к Калинину:
— Ну что, Сань? Попал?
— Да чего попал-то? Раздули из мухи слона! Ничего особенного не произошло.
— Я в курсе!
— И в курсе чего, Вова? В курсе того, что напели госпитальные начальники? Ты их слушай больше!
Новиков указал
— Да вижу, что напели. А бровь где рассадил? Не иначе как случайно споткнулся о высокий бруствер?
Калинин вздохнул:
— Володь! Ну, хоть ты можешь не подкалывать? И так на душе хреново.
— Ладно! Иди в отсек. Тебя там Лист ждет. Оттуда никуда. Разборки с вами, боюсь, еще не кончились.
— Понятно! Еще замполит своего веского слова не сказал. И партийная организация не среагировала. Хотя она мне по барабану, я беспартийный, но укусить случая не пропустят. Это ж хлеб их. Как же все надоело!
— Иди, иди! А я фельдшера к тебе пришлю, пусть поработает с фейсом, а то рожа у тебя, Сань, страшнее атомной войны.
— Духи больше бояться будут.
Калинин прошел в офицерский модуль, зашел в свой отсек. На кровати сидел Листошин. Увидев друга, встал:
— Ни х… себе! Сань, что произошло?
— Ты не знаешь?
— Да все со слов других. Утром от Галки вывалился, дежурная мымра мне сразу: повязали, мол, твоего дружка. За драку! Я сначала не понял. Нет, Галка мне говорила, что ты, поругавшись со своей подругой, ушел от нее, но, думал, водка в башке играет. Остынет на улице, вернется, а тут вдруг драка. Спрашиваю подробности, а она только хихикает, эта овца дежурная. Я на стоянку, а там уже комбат. Ну, думаю, дело серьезное, раз сам Глобчак прикатил. Хотел у него узнать, что да как, а он как рявкнет: «В машину и домой!» Пришлось подчиниться. А водила твой мне и говорит…
Калинин прервал товарища:
— Хорош бакланить, Сень!
— Но что на самом деле произошло?
Александр, упав на койку, рассказал другу о всех своих приключениях в городке госпиталя и последствиях, которые оные за собой повлекли.
Семен воскликнул:
— Так тебя эта дюймовочка, Соня, из себя вывела? Ну, сука!
— Она ни при чем. Сам виноват.
— Слушай, Сань, а летеху этого, начальника патруля, запомнил?
— А что?
— Как что? Наказать крысу штабную надо! Будет еще всякое чмо на офицера спецназа руку поднимать. Так запомнил?
— Нет! Пьяный был!
— Жаль! А то б устроили этому уроду жизнь веселую!
— Ладно, проехали, Сень! Голова болит!
— Может, по сто грамм? Спиртику?
— Нет! Не хочу. Ударился сильно, вот и болит. Пройдет.
Листошин закурил:
— И чего это Соня взбрыкнула? Галка сама удивлялась!
— Я просил тебя, закройся!
— Как скажешь! Но странно все это!
В дверь отсека постучали.
Листошин ответил:
— Входи, открыто!
На пороге появился фельдшер батальона прапорщик Евгений Матвеевич Григорьев. Спокойный,
— Разрешите, товарищи офицеры?
— Входи, Айболит! — Семен кивнул на Калинина: — К раненому нашему пришел?
— Угу! Комбат послал. Ну, что у тебя, Саша? Что за рана?
Калинин махнул рукой:
— Пустяки, бровь рассек! Ты мне повязку смени, а то я как Чапай с подбитым глазом. Да с синяком чего-нибудь придумай, остальное само заживет.
Фельдшер резонно заметил:
— Да и синяк сам по себе сойдет! Ладно, присядь на стул. Посмотрим, как привести тебя в относительный внешний порядок.
Григорьев снял повязки с головы Калинина. Спросил:
— Сам, что ли, перевязывался?
— Сам!
— А работники госпиталя не могли сделать это?
— Я отказался от их помощи.
— Ясно. Обидели нашего гусара. Так, ну и что мы имеем? Рана приличная. Надо бы швы наложить, но уже, боюсь, поздно, не затянется рана, следовало это сделать раньше. Так что, Саня, шрам у тебя останется приличный.
— Плевать!
Фельдшер профессионально обработал рану и заклеил ее пластырем. Все же так Калинин выглядел не столь вызывающе. Оставался синяк, но с ним ничего поделать было нельзя. Лишь дождаться, пока сам сойдет.
Григорьев поинтересовался:
— Голова болит?
— Болит!
— С похмелья? Или…
— Или! Я с похмелья не страдаю!
— Тошнит?
— Да нет вроде, разве что когда закурю!
— Понятно! У тебя, Калинин, ко всему прочему еще и легкое сотрясение мозга. Полежать надо.
— Ага! Дадут у нас полежать! Жди!
Фельдшер порылся в своей сумке, достал несколько упаковок различных лекарств.
— Держи, гусар, пей, как боль усилится!
— Что, сразу из всех пластин?
— Можешь из всех, но по одной таблетке. И не вздумай применить препараты боевой аптечки. Те и боль, и тошноту, конечно, как рукой снимут, но вот отходняк после очень тяжелым будет. Лучше попользуйся обычными лекарствами. Организм молодой, закаленный, восстановишься быстро.
Александр спросил:
— А с синяком чего делать? Так и ходить с этакой блямбой?
— Очки надень. Солнцезащитные, лучше зеркальные. Другого средства, увы, предложить не могу!
— Спасибо и на этом!
Фельдшер поднялся, намереваясь покинуть отсек офицеров, но обернулся. Улыбнувшись, спросил:
— Надеюсь, эти травмы компенсированы удовольствием?
— Компенсированы, прапорщик, полностью компенсированы.
— Ну и ладно! Да, Саша, первое время воздержись от спиртного! Пока мозги на место не встанут.
— Есть воздержаться, товарищ фельдшер.
— Тогда до свидания, разведка?
— Счастливо. И спасибо!
— Не на чем.
Фельдшер ушел. Калинин прилег на кровать.
Листошин последовал примеру друга. Но отдохнуть офицерам не пришлось. Позвонил ротный и передал приказ комбата Александру и Семену явиться в штаб, к командиру батальона.