Взвод. Офицеры и ополченцы русской литературы
Шрифт:
Екатерина II возвращает благосклонность Державину: он получает должность кабинет-секретаря императрицы, и, всем известный своим упрямством и почти невозможной честностью, ведёт сложнейшие финансовые расследования по делам и особам, приближённым ко двору.
«Высокий, жилистый, узколицый, шагом солдатским, а не придворным проходил он в её причудливые покои», – метко опишет Державина Ходасевич.
Нити финансовых махинаций приводят так близко к царской фамилии, что державинские доклады часто превращаются в перебранку с государыней. Однажды он так разгорячился, что схватил её за край одежды, и Екатерина приказала Державина вывести – «а то руки распускает». В другой раз она, взбешённая, прокричала: «Пошёл вон!» на него; но после всё равно вернула.
В 1790 году Державин упрочит своё положение, создав ещё один милитаристский
Росс, согласно Державину, «…в Европе грады брал, тряс троны, / Свергал царей, давал короны / Могущею своей рукой».
О кровь славян! Сын предков славных!Несокрушаемый колосс!Кому в величестве нет равных,Возросший на полсвете росс!Державин натурально упивается величием Отечества. Геополитические планы росса, по Державину, простираются дальше, чем на «полсвета»; тем более, что полсвета нами и так уже покорены:
Ничто – коль росс рождён судьбоюОт варварских хранить вас уз,Темиров попирать ногою,Блюсть ваших от Омаров муз,Отмстить крестовые походы,Очистить иордански воды,Священный гроб освободить,Афинам возвратить Афину,Град Константинов КонстантинуИ мир Афету водворить.Под Омаром имелся в виду зять Магомета, который, завоевав Александрию, сжёг библиотеку. Афет же – сын Ноя, которому досталась Европа. То есть, по сути, Державин определял судьбу России как хранительницы Европы; и, пожалуй, был недалёк от истины. Екатерина, по воспоминаниям Державина, была настроена вполне радикально: «Ежели б я прожила 200 лет, то бы, конечно, вся Европа подвержена б была Российскому скипетру». Она строила Третий Рим, и внука своего назвала Константином не случайно – он должен был стать наместником отвоёванного у турок Константинополя.
Стихотворение «На взятие Измаила» тогда обрело оглушительную известность – выпущенное отдельной книжкой, тут же разошлось тиражом в три тысячи экземпляров: огромные цифры по тем временам; Екатерина вновь одарила мурзу дорогими подарками.
Григорий Потёмкин в своём дворце, который позже получит название Таврического, устроил бал в честь победы; в подготовке торжества участвовал Державин, написавший тексты для исполнявшихся хоров.
Праздник удался; присутствовала императрица, восьмилетний Васенька Жуковский был на всю жизнь потрясен звучавшими тогда строфами Державина.
Полные яств столы, описываемые Державиным, – и те будто бы отражают огромность и победительность России.
Богатая Сибирь, наклоншись над столами,Рассыпала по них и злато, и сребро;Восточный, западный, седые океаны,Трясяся челами, держали редких рыб;Чернокудрявый лес и беловласы сзтепи,Украйна, Холмогор несли тельцов и дичь;Венчанна класами, хлеб Волга подавала,С плодами сладкими принёс кошницу Тавр,– это империя, это её размах.
Державин не столько описывает раблезианские пиршества, сколько сама Россия у него выглядит как скатерть-самобранка.
«Какая перемена политического нашего состояния! – писал о свершившейся победе Державин. – Давно ли Украйна и Понизовые места подвержены были непрестанным набегам хищных орд? Давно ли? – О! Коль приятно напоминание минувших напастей, когда они прошли, как страшный сон. Теперь мы наслаждаемся в пресветлых торжествах благоденствием».
Торопиться, впрочем, не стоило. Напасти вовсе не заканчивались: английские корабли готовились к походу на Кронштадт, к западной границе России выдвинулась прусская армия, – ведущие европейские игроки не желали смириться с падением Измаила; и самый рост, как на дрожжах, России их нервировал и пугал.
Ещё один державинский шедевр – «Заздравный орёл» – написан в безусловно востребованном временем жанре, на мотив солдатских песен:
О! исполать, ребяты,Вам, русские солдаты,Что вы неустрашимы,Никем не победимы:За здравье ваше пьём.Орёл бросает взорыНа льва и на луну,Стокгольмы и БосфорыВсе бьют челом ему.Орёл – это, естественно, Россия, её герб. Лев и луна – соответственно, гербы Швеции и Турции, многовековых и на тот момент главных врагов России, с которыми только что завершились очередные войны.
С 1791-го по 1794-й Державин работает над огромным стихотворением «Водопад», где вновь возникает грохочущее, как водопад, бытие: всё, казалось бы, течёт, всё вспенивается и пропадает; но лишь в свершениях великих, ратных Державин находит смысл и надежду.
«Водопад» – своего рода надгробная песнь главнокомандующему русской армией на юге в минувшую Русско-турецкую, фавориту матушки государыни, фельдмаршалу Григорию Потёмкину, скоропостижно скончавшемуся в октябре 1791-го:
Не ты ль, который орды сильныСоседей хищных истребил,Пространны области пустынныВо грады, в нивы обратил,Покрыл понт Чёрный кораблями,Потряс среду земли громами?Не ты ль, который знал избратьДостойный подвиг росской силе,Стихии самые попратьВ Очакове и в ИзмаилеИ твёрдой дерзостью такойБыть дивом храбрости самой?Се ты, отважнейший из смертных!Парящий замыслами ум!Не шёл ты средь путей известных,Но проложил их сам – и шумОставил по себе в потомки;Се ты, о чудный вождь Потёмкин!Известен анекдот, когда ненавидевший фаворита своей матери император Павел I воскликнул: «О, как нам поправить зло, нанесённое Потёмкиным России?» – на что получил дерзкий ответ: «Нет ничего проще: отдайте туркам Крым, Новороссию и берег Чёрного моря».
Водопад, давший название стихотворению, Державин наблюдал в Олонецкой губернии. И от этого водопада он словно бы прочерчивает линию к чудесам и красотам отвоёванных черноморских побережий, скрепляя края огромной державы.
Но в ясный день, средь светлой влаги,Как ходят рыбы в небесахИ вьются полосаты флаги,Наш флот на вздутых парусахВдали белеет на лиманах,Какое чувство в россиянах?Восторг, восторг – они, а страхИ ужас турки ощущают;Им мох и терны во очах,Нам лавр и розы расцветаютНа мавзолеях у вождей,Властителей земель, морей.