Взятие Казани и другие войны Ивана Грозного

Шамбаров Валерий Евгеньевич

И лишь тогда, в ноябре, из Старицы спешно выехал царь. Данный факт тоже зафиксирован. Клеветники даже объявляли, будто он струсил и сбежал от конницы Радзивилла (которую разгромили под Торопцом, за 200 км от Старицы). Хотя достаточно сопоставить даты, чтобы увидеть: отец помчался к сыну в Александровскую слободу. Причем перед этим он собирался ехать не в Слободу, а в Москву, обещал быть на заседании Думы. Но 12 ноября написал боярам, что не сможет, поскольку наследник «ныне конечно болен». (Между прочим, не на этом ли заседании, несостоявшемся, сын «выступил» против отца? Видать, на этом. Никаких других заседаний Думы, где они могли встретиться, осенью не было!) Из столицы в Слободу выехал Никита Романов с врачами и лекарствами. Они не помогли…

Кому было выгодно убийство?

В первую очередь внешним врагам. Оно позволяло в критический момент деморализовать царя, парализовать его волю, обезглавить русскую власть и командование. А вопросы чести для Батория никогда не были препятствием. Можно ли говорить о «рыцарстве», если Шуйскому из польского стана прислали ящик с «подарком» от прежнего сослуживца Ференсбаха? Хорошо, что заподозрили неладное, пригласили мастера, вскрывшего ящик сбоку. В нем лежали несколько заряженных пищалей, обсыпанных порохом. Того, кто откроет замок, должно было убить пулями и взрывом. Но и такие методы врагам не помогли. Царь уже 28 ноября смог вернуться к делам, принимал гонцов с фронта. Хотя только Господь знает, как же тяжело это давалось! Старший сын был его любовью, его надеждой, он сам учил Ивана и готовил себе в преемники.

А под Псковом осаждающим становилось все хуже. Они страдали от холодов, снегов. Русские отряды обложили их, в лагере начался голод. Хлеб и мясо продавались за огромные деньги, лошади подыхали. После трех провалов штурмовать больше не решались. Наоборот, уже не поляки, а защитники Пскова досаждали им атаками. Он-то зимовал в тепле, припасов хватало. За 147 дней осады воины совершили 46 вылазок, во множестве убивали врагов, уводили пленных. Наемники начали уходить прочь. И в такой ситуации королю все-таки пришлось согласиться на переговоры. Впрочем, невзирая ни на что, Баторий еще вынашивал другие планы. Уехал в Польшу на сейм просить денег, набирать новую армию.

Тем не менее, 13 декабря в деревне Запольский Ям делегаты двух стран открыли мирную конференцию. Нет, Поссевино ничуть не помог русским. «Посредник» явно и откровенно подыгрывал панам. Нажимал на наших послов, Елецкого и Олферьева, домогаясь уступок. Шпионил, стараясь вызнать их секреты и передать королевским дипломатам. Когда зашел спор о титуле царя, иезуит даже ухватил Олферьева за шиворот, вырвал у него бумаги и растоптал — в бешенстве кричал, что титулы имеет право давать только папа. Однако на ходе переговоров сказывались совершенно другие факторы. Поражения и огромные потери отрезвили панов и шляхту. Теперь они считали: надо мириться, чтобы удержать приобретения. Сыграл свою роль и ловкий дипломатический ход Ивана Грозного. Воинственные проекты Батория перестала поддерживать католическая церковь. Победы кончились, значит, следовало быстрее заключать мир и приводить царя к унии — пока он под влиянием своих успехов не передумал. Сейм не желал давать королю субсидии, и золотой поток с Запада тоже пресекся.

А Елецкий и Олферьев держались скромно, потихонечку, но строго выполняли полученные от царя инструкции. В которых им предписывалось «в конечной неволе», под давлением, уступить то, что еще удерживали русские в Ливонии, — без Нарвы эти города были не нужны. Но требовалось в любом случае отмести условия папы и поляков о включении в мирный договор Швеции. Расколоть коалицию противников, чтобы можно было разобраться с Юханом один на один. 17 января 1582 г., когда положение остатков королевской армии под Псковом стало совсем бедственным, было заключено Ям-Запольское перемирие на 10 лет. Баторию отдали Ливонию, за это он возвращал Великие Луки, Заволочье, Невель, Холм, Себеж, Остров, Красный, Изборск, Гдов. Швеции перемирие не касалось. Граница устанавливалась по той же линии, как до войны, в 1561 г.

На данном основании либеральные историки пришли к весьма авторитетному и глубокомысленному выводу, что войну Иван Грозный проиграл. Ну а как же иначе-то, «все отдал», ничего не завоевал… Хотя при этом почему-то замалчивается: а кто начал войну? Неужто Россия? Да ведь нет. Начали Литва и Польша. Они наступали, а не мы. И целью себе ставили — сокрушить Россию. Словом, если уж руководствоваться критериями подобных

«авторитетов», то «проигравшими» можно объявить св. Александра Невского (который не завоевал Ливонский орден и Швецию), св. Дмитрия Донского (который не завоевал ханство Мамая), Кутузова (который не завоевал Францию). Они просто отразили нашествия врагов и спасли наше Отечество. То же самое сделал Иван Васильевич. Речь Посполитая и могущественные западные силы, стоявшие за ней, расшибли себе лбы, но не смогли захватить ни единой пяди исконной российской земли.

Глава 21. Война на два фронта

После перемирия с Баторием, как и планировалось, следовало сконцентрировать усилия против Швеции. Одна она против русских устоять не могла. Времени не тратили: как только высвободились ратники, их сразу собрали в Новгороде, армию возглавили Михаил Катырев-Ростовский и Дмитрий Хворостинин. В феврале 1582 г. государь приказал им идти к Нарве и «в Шведскую землю за Неву реку». Когда неприятель узнал о наступлении, он сосредоточил свои войска в Водской пятине у села Лямицы. Но основные силы русских в битве даже не участвовали. Хворостинин с одним передовым полком опрокинул, «втоптал» и порубил шведов, остатки бежали. Однако дальнейшие действия остановила весенняя распутица.

А потом все планы смешало мощное восстание в Казанском крае. Оно началось еще в 1581 г. В исторических трудах, особенно советских, принято объяснять его злоупотреблениями царской администрации. Вот уж нет! Злоупотребления, конечно, случались, но не были такими уж вопиющими и повсеместными. Например, хорошо известно, что представители народов Поволжья, Урала, Сибири всегда предпочитали судиться не у своих князьков, а у русских воевод, считали их более справедливыми. Нелишне вспомнить и о том, что местные вожди и старейшины получили право обращаться напрямую к царю, в обход наместников и чиновников. Но ведь не обратились, предпочли взбунтовать людей — чтобы властвовать самим, без русских.

Возбудить мятеж снова постарались крымские эмиссары. Пока Россия одерживала победы, их агитация была малоэффективной. Казанцы, черемисы, башкиры сами участвовали в царских походах, очень хорошо подзарабатывали военной добычей. Но когда начались тяжелые оборонительные бои, поражения, служба показалась им совсем не привлекательной. Они уклонялись от призывов в войско, дезертировали. А агенты крымского хана распространяли слухи, что Россия совсем разгромлена. Значит, выгоднее выступить против нее. Мехмет-Гирей обещал новый поход на Москву, и сепаратисты заключили с ним тайный союз. А тут еще добавился сбор повышенных налогов на войну. Не проще ли убить сборщиков?

В период сражений за Псков Иван Грозный вынужден был и на востоке держать трехполковую рать — естественно, не из лучших войск, а вспомогательную. И одновременно с наступлением на Швецию, в начале 1582 г., царь приказал ей выступить против мятежников. Но она подверглась ударам со всех сторон и была разбита. Иван Васильевич попытался урегулировать конфликт так же, как удалось погасить прошлое восстание, вступил в переговоры. Он сам принял черемисских послов, выслушал их претензии, пообещал удовлетворить их, даровать амнистию. Нет, на этот раз не подействовало. Наоборот, миролюбие государя сочли доказательством, что дела России совсем плохи. А раз так — круши ее! К восстанию подключились новые племена. Да и почему было не резать и не грабить русских, если царь все равно простит? Становилось ясно, что полумерами ограничиваться больше нельзя. Иначе придется жить в постоянном ожидании новых мятежей. Очаг опасности требовалось раздавить решительно и сурово. Для этого государю пришлось перебрасывать полки с запада. К осени в Муроме стала собираться большая армия Ивана Воротынского и Дмитрия Хворостинина.