Взыскание погибших
Шрифт:
— Выгнал, но куда? Двенадцать было у меня сыновей, а кому из них Новгород отдал? Рогнеде и сыновьям ее. Владейте славным градом, живите в радости. Нет, так и умерла в ненависти. А Ярослав того не понимает, что не мне его гривны и куны нужны, а дружине моей, Киеву. Ступай, скажи отрокам, чтобы собирались завтра в Берестов. Дружину проводим и сами поедем. А теперь постараюсь уснуть.
Анастас встал, поклонился Владимиру и вышел из опочивальни.
«Вот она, старость», — думал он, шагая знакомыми переходами и горницами княжьего терема. Отроки, стоявшие
«Что Киев, что Берестов — какая разница! Не убежишь от самого себя».
Еще подумал Анастас, что ждет его самого, когда подступят болезни. Ни жены, ни детей, ни близких. Кто же облегчит его страдания? Только Бог. Кто может лучше утешить?! Ибо дети терзали бы сердце, как Владимиру. Князь надеется на Бориса, жалует и младшего Глеба. А почему? Потому что они молоды и рождены в освященном Церковью браке? Но разве в их сердцах нет греха? Чем они лучше других?
Анастас горько усмехнулся и своим скользящим шагом вышел за ворота терема великого князя.
2
Напрасно Владимир надеялся, что заснет. Невольно вспоминались предостережения Анастаса.
Он лежал на спине, раскинув руки, и минувшее проходило перед ним. Вот увиделся терем, который стоял на месте этого, — деревянный, с высоким крыльцом на столбах. Дверь распахнулась, ворвался Блуд — в кольчуге, в заляпанных грязью сапогах, с потным лицом, со слипшимися на лбу волосами. На поясе его висел длинный меч, а левая рука как бы приросла к рукояти.
— Едет! — крикнул Блуд и смахнул пот со лба. — Теперь твое время, князь.
Дружинники, стоявшие около Владимира, переглянулись — кто с недоумением, кто с восхищением. Воевода Добрыня, дядя Владимира, не веря своим ушам, переспросил:
— Едет?
— С ним отроки. Мне приказал вперед скакать. Добрыня никак не мог взять в толк, как можно было уговорить Ярополка ехать на свою же казнь!
Значит, он верит Блуду, воеводе своему, значит, этого Блуда надо бояться как огня.
— В Родне ни еды, ни питья не осталось. Куда ж ему деваться? — весело сказал сотский по прозвищу Крыж.
— Погоди, — Владимир встал и подошел к Блуду. — Что ты ему сказал? Как уговорил?
— Как мы с тобой договорились, — твердо ответил Блуд, и в узких его глазах вспыхнула искра. — Сказал: «Иди к брату Владимиру, возьми, что он тебе даст. Или умрешь с голоду в Родне. А в поле выйдешь — побьет он тебя. С ним новгородская дружина и варяги, да еще кривичи и чудь».
Братья Торд и Бьерк, их соплеменники, нанятые Владимиром за морем, поняли, что предстоит работа. На их лицах была написана решимость убить кого угодно, если в награду им будет дана богатая добыча.
— Ты был Ярополку воеводой, а мне будешь вторым отцом, — сказал Владимир. — Всегда буду держать тебя по правую руку, рядом с моими богатырями. — Владимир сам налил в ендовы (низкие большие сосуды для вина) лучшее вино, купленное у греков.
— Так какой город ему дадим, а, Блуд? — спросил Крыж, вытирая мягкую русую бородку.
— Тот, что на дне Днепра стоит. Где мои друзья упыри живут, — ответил Блуд.
Крыж захохотал, усмехнулись и варяги, а Владимир понял, что Ярополка деть никуда нельзя — не то что отдать ему город, но даже нельзя послать в какое-нибудь сельцо. Везде он будет опасен, потому как всегда найдется вот такой Блуд, который предаст и пойдет на что угодно, лишь бы возвыситься при новом князе. А ведь Ярополку стол Киевский принадлежит по праву старшинства, и ничего против этого нельзя сделать, ничего!
Только убить его.
Но почему? Не боится же Ярополк, скачет сюда, верит, что брат не убьет брата.
Верит? Или ищет спасения?
«Если дам Ярополку в удел ну хоть Ростов, что скажут они?»
Владимир оглядел своих дружинников. С ними он уже взял Новгород, Полоцк, Киев. И другие города возьмет — все дружинники молоды, все хотят добычи, злата, вина, женщин. Если не насытить их, не натешить их кровь, они пойдут искать другого князя.
— Отроки Ярополковы на дворе останутся, ты прикажи их там встретить, — сказал Блуд. — Ярополка сюда приведи, тут чашу свою он и выпьет.
В ту же минуту услышали они топот копыт.
— Крыж, — сказал Владимир и показал глазами на дверь.
Тот кивнул и быстро вышел из княжьей палаты. Следом за ним вышел и Блуд.
— Как Ярополк войдет, Торд и Бьерк станут у двери, — сказал Владимир. — Ты, Добрыня, спросишь: «Пошто убил брата?»
Они замолчали, прислушиваясь к шагам.
Дверь открылась, они увидели Ярополка, а за ним Блуда.
Ярополк робко улыбнулся Владимиру и сделал шаг навстречу, протянув руки вперед:
— Брат…
Владимир не шелохнулся. Лицо его было бледным, и Ярополк, ища поддержки, оглянулся на Блуда. Но тот резко захлопнул дверь, оставшись в сенях.
Ярополк все понял.
Был он высок, тонок, опашень на нем шелковый, желтый, корзно (мантия князей и знати Киевской Руси) тоже шелковое, красное, а сапожки темно-зеленые, сафьяновые. Ничего не было в нем от отца Святослава — ни силы, ни удали, ни жажды прославить Русь, укрепив ее мечом своим. В облике Ярополка проступал аристократизм, который особенно ненавидел в детстве Владимир. Потому что ему говорили, показывая на Ярополка: «Это княжич. Видишь, какой он тонкий? А у тебя кость широкая, потому что ты сын рабыни».
С детства его стыдили матерью — ключницей Малушей. И Святослав, видя, что Владимир мучается, отправил его в Новгород вместе с дядькой Добрыней, братом Малуши.
— Брат, — повторил Ярополк, — я к тебе с миром пришел. Признаю тебя своим повелителем и прошу милости твоей. Что дашь мне, тем и доволен буду.
Владимир продолжал молчать, разглядывая Ярополка, вспоминая детство и свои унижения. Но странно — не было в его сердце ни зла, ни обиды на этого человека, по виду почти юноши.
— Ты пошто брата Олега убил? — мрачно спросил Добрыня.