W: genesis
Шрифт:
– Почему именно с этого начинаешь? – спросила Аня.
– Видишь ли, результаты их столкновения сыграли большую роль в судьбе Хао, моей, бабушкиной и в судьбах тысяч, сотен тысяч, миллионов остальных… Про Асуро и Кая вы хоть немного знаете?
– Они были джиханами, которые за рекордно короткий период оба получили титулы рейханов, создавая инцидент… – ответил Кир.
– Прецедент, – поправила сестра.
– Да, его. Короче впервые за много веков появилось одновременно два рейхана, причем королевской крови, – сказал брат, усиленно вспоминая газетные и прочие урывки информации, которые удавалось перехватить или найти.
– Мировая Республика назвала это «Эпоха двух рейханов», хотя она длилась отнюдь недолго для эпохи-то, – продолжила Аня. – Все тогдашние бандиты объединялись вокруг Асуро или Кая, разделяясь на два лагеря. Как я поняла, могла получиться грандиозная войнушка.
Дедушка иронически и не без насмешки переспросил:
– Как-как? Войнушка?
– Я хотела сказать… – Аня смутилась. – Те кто за Реда пошли бы драться с теми кто за Кая, все такое. Началась бы большая битва. М, верно?
– В целом, да, вы оба правы, – согласился дед. – Тогдашний Новый Свет буквально кипел, как котел, в преддверии столкновения. Понятно, что джиханы, —заметь, Аня, не бандиты, ибо разница есть, – потеряли бы слишком много людей и ресурсов, случись та война. Но Асуро и Кай, понимая, что ослабленный победитель не смог бы потом противостоять Республике, договорились сойтись один на один, тем самым предотвращая очередную бессмысленную бойню.
Дедушка помрачнел и уставился в открытое окно, за которым ничего не изменилось: теплая, спокойная летняя ночь всегда одинакова.
Дети ждали пока старик вновь заговорит.
– В итоге, они сошлись в дуэли, – наконец сказал дед, немного отойдя видимо от каких-то воспоминаний. – На Уль… Тьфу, на Святой Земле, в тысяча девятьсот, – хех, – восемьдесят четвертом году.
Новый Свет, 1984 год по летоисчислению Мировой Республики.
Где-то в районе Ультимо-Сперанзо
Асуро сидел на остывающем песке. Он любовался видами послезакатного неба: мириады звезд раскинулись на небосводе, образуя причудливые, разнообразно-хаотичные фигуры. Сидящая рядом женщина закрыла глаза и нежно опустила голову на его плечо.
Парочка молчала продолжительное время. Аккомпанементом их молчанию стали не только естественные звуки природы, но и отдаленные развеселые голоса.
– Пойдем к остальным? – шепотом промолвила женщина.
Поглощенный созерцанием неба, Асуро ничего не ответил. Его спутница, не получив ответа, тяжело вздохнула, крепче прижавшись к каменно-крепкому плечу.
– Знаешь… Оно все жутко обидно, – начал вдруг черноволосый. Женщина сразу отпрянула от его плеча и вцепилась в него взглядом.
– Мы как муравьи в банке: ползаем, чего-то мечемся, переживаем, любим, рождаемся, помираем, – проговорил он. – Наша жизнь и наша смерть, – все кажется нам крайне важным. Но для них, – он кивнул в сторону звезд. – Для этих гадов – все суета. В сравнении с этими маленькими, погаными искрами, мы – всего лишь мимолетный проблеск сознания. Короткий и бесцельный. Хотя даже миллионная часть из них в тысячи раз крупнее нашей планеты. Можно подумать, что они создали нас, чтобы познать самих себя.
Тонкие брови женщины поползли вверх, ее миловидное лицо окрасилось удивлением, и сразу после – недоумением. Асуро же продолжал:
– Кажутся одинаковыми, но такое впечатление обманчиво. Смотри, – он одной рукой приобнял ее, чуть-чуть наклонился к ней, другой же указал на небо. – Видишь вон те две, ослепительно яркие? – женщина посмотрела в направлении его руки. – Они слегка пульсируют, столько в них энергии. Их сразу замечаешь. И вон, снизу. Куча мелких. По одной их почти не отличить, но собираясь вместе они бросаются в глаза.
Женщина тоже вскинула руку и указала на небо.
– А там, смотри. Еще одна яркая какая, малюсенькая… И совсем не одна, вокруг нее несколько маленьких, – заметила она.
– Это правда, – сказал мужчина хриплым, нождачным голосом, после чего поскреб небритые щеки. – На людей чем-то похожи, не находишь? Есть одиночки, а есть массы, но в массе каждая звезда становится частью огромного целого, чего-то абсолютно другого. Ощущая собственную самость что ли…Чисто как мы. А яркие звезды гаснут или одиноки… Одиночество – спутник яркости, во как! – сказал он и почесал свои взлохмаченные черные волосы.
Сидящая ряжом женщина не без волнения внимательно осматривала его: длиннющие, слегка изогнутые на конце, усы, густые, кустистые брови, вечная широкая улыбка.
– Какие вдруг тебя мысли посетили, – промолвила она с мягкой подозрительностью, изучая лицо соседа.
Он громко хохотнул, посмотрел на нее фиолетовыми глазами, которые даже в наступающей темноте лучились и отливали яркостью.
– Всегда на трезвую голову думается о всякой ерунде, – признался он, почесывая макушку.
– Асуро, не начинай! Никакой выпивки, ты должен быть сейчас максимально сконцентрирован, – женские тон и голос мигом приобрели строгие учительские нотки. – Сам знаешь где тебе нужно быть на рассвете и для чего.
Он поморщился, поковырял в носу и резко встал. Несмотря на сутулость, он был необычайно высок и массивен, поднявшаяся вслед за ним женщина едва доставала ему до груди. Мужчина вскинул голову и снова посмотрел на небо: выпуклый, темно-сине-фиолетовый небосвод едва заметно, словно таясь и стесняясь, пересекла яркая падучая точка.
– Асуро! Юля! Че вы там встали? Давайте к нам!
К ним подходила пошатывающаяся фигура, с бутылкой в руке.
– Такая ночь. Грех не веселиться! Стоп… Э, ты трезвый, что ли?