Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III

Торп Гэв

— Хтония… — вымолвила она. — Ты — Сын Гора.

Аливия нажала спусковой крючок.

В помещении было холодно, со свисавших с потолка ржавых крюков капала влага. Из-за сырости и коррозии стены покрывали пятна желто-зеленого налета.

Вивьен считала место обитания своей семьи — под вентиляционным отверстием по правому борту корабля — неприятным, но здесь было по-настоящему жутко. Она сидела у стены напротив двери, крепко сжав колени. На синих губах клубился пар дрожащего

дыхания.

Вместе с ней в комнате содержалось семеро растерянных детей, от Ивали и Оскара, которым было по одиннадцать, до Урии, утверждавшего, что ему семнадцать. Вивьен решила, что мальчику, наверное, только четырнадцать, но он выглядел старше, поэтому не стала спорить.

Совсем недавно их было десять, но пришли две женщины, одна с выжженными глазами, а другая с пурпурными губами, и забрали троих. Вивьен гадала, что они хотели от детей, но те так и не вернулись. Она могла только догадываться, но все ее предположения вызывали у нее желание закрыть глаза и закричать.

Близнецы Чаллис и Веспер с момента, как попали сюда, плакали и молились Богу-Императору. Урия ходил взад и вперед, размахивая руками, чтобы согреться. Он что-то бормотал под нос, но Вивьен не могла расслышать. Возможно, что-то гневное. Как и проповедник, в честь которого он был назван, Урия всегда был зол.

Вивьен скучала по отцу и Миске. И по Аливии. А также по Ноаме и Кьеллу, хотя те не были ей родней. Они спасли их по дороге из Ларсы в Луперкалию, и, по словам Аливии, сделали им больше добра, чем многие настоящие родственники.

Когда орбитальный шаттл покинул Молех без Аливии, Вивьен выплакала все слезы, и когда ее мама — во всем, кроме крови — вернулась, это были самые счастливые мгновения ее жизни. Аливия сказала, что все будет окей, и некоторое время так и было.

Пока человек с пурпурными губами не забрал Вивьен.

Оскар съежился возле нее, шевеля глазами под веками. Вивьен держала его за руку. Мальчик был младше нее, практически ребенком в сравнении с ее немалыми двенадцатью годами.

— У него снова кошмары? — спросила Лалик. Она сидела с другой стороны, положив голову на плечо Вивьен.

— Да, думаю так и есть, — ответила та.

Дыхание Лалик приятно согревало Вивьен. Сейчас была ее очередь сидеть посредине, и она ненавидела себя за радость от того, что Оскар все еще спал. Как только он проснется, наступит черед Лалик наслаждаться скудным теплом, сидя между ними.

— Надеюсь, он скоро проснется, — сказала Лалик. — Мне холодно.

Вивьен вздохнула, желая, чтобы у нее был талант Миски думать в первую очередь о себе.

— Не волнуйся, я знаю, как подняться, не разбудив спящего.

— Правда?

— Моя сестра всегда засыпала на мне, — пояснила Вивьен, отстранившись от Оскара и используя свободную руку, чтобы не дать ему упасть. Девочки поменялись местами, и Лалик с благодарностью скользнула в середину.

— Ты лучше всех, Вивьен, — сказала Лалик с робкой улыбкой. Подруга Вивьен, если так можно было назвать только что встреченную в мясохранилище девочку, была дочерью стеклодува, который когда-то создавал фантастические изделия для благородных домов Молеха. Лалик рассказывала, что некоторые из его творений занимали почетные места в башнях Дома Девайн.

Судя по одежде девочки, ее отец был богат, но Вивьен решила, что состояние было потрачено, чтобы попасть на борт «Просвещения Молеха». Кем бы Лалик ни была раньше, сейчас она была одинока и испугана, как и остальные дети.

— Я хочу, чтобы они заткнулись, — сказала Лалик, бросив ядовитый взгляд на молящихся близнецов. — Я уже к семи годам выросла из подобных молитв.

Вивьен пожала плечами.

— А мне нравятся. Они практически единственное утешение, которое у нас осталось.

— А что за книгу ты читаешь? — спросила Лалик. — Если сборник рассказов, то может быть, прочтешь нам один из них?

Вивьен почувствовала желание защитить книгу, спрятанную в платье. Ее она получила от Аливии, которая сказала, что это особенная книга. Она не была новой или дорогой, но принадлежала ей. Рассказы был написаны на мертвом языке, но это не имело значения. Вивьен знала их все наизусть и могла рассказать любой по желанию.

Мысль поделиться рассказом казалась опасной, пока она не поняла, что хочет его прочитать. Или же он хотел быть прочитанным? Благодаря рассказам девочка не так сильно боялась, и если, прочитав один из них остальным детям, она поднимет им настроение, то быть посему.

— Кто-нибудь хочет послушать историю? — спросила она.

Урия сердито взглянул на нее.

— Тебе не кажется, что у нас и так достаточно проблем, чтобы не слушать твои детские рассказы?

— Заткнись, Урия, — сказала Лалик. — Что еще нам остается делать?

— Искать выход отсюда, — ответил мальчик, оскалившись.

Лалик указала на дверь.

— Да вот он. Но ты нескоро им воспользуешься.

— Я бы хотела послушать историю, — призналась, робко улыбнувшись, Ивали.

— Я тоже, — пробормотал Оскар, который как оказалось, не спал.

— Отлично, — отозвался Урия. — Рассказывай свою чертову историю.

Они собрались вокруг Вивьен. Лалик замерла посредине, а Оскар с другой стороны от нее. Чаллис и Веспер сели перед ней, между ними устроилась Ивали.

Вивьен засунула руку за пазуху и вытащила книгу. Она помялась еще больше, страницы были пожелтевшими и истрепавшимися. Девочка понятия не имела, сколько лет книге, а на ее вопрос Аливия только подмигнула.

— Как называется рассказ? — спросила Чаллис.

— Да, что за история? — отозвалась ее близнец.