Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III
Шрифт:
Он поверил в эти слова, как только услышал их. В груди вспыхнула неистовая радость, и впервые он почувствовал уверенность, что выживет ради этих испытаний.
— Ты никому не будешь доверять. Никогда не станешь ослаблять себя присутствием на поле боя союзников-иноземцев. Мы из Железного Десятого. Только мы одни сильны.
Его щеки покрылись влагой. Он будет слушать и учиться. Он освободится от пут, которыми судьба сковала этот мир, и увидит железное кольцо во всем его пустотном
Он будет учиться. И верить.
— Ты понял это?
— Я… да, — прохрипел он, губы пересохли и кровоточили.
— Тогда повтори. Произнеси эти слова и никогда не забывай их.
— Мы из Железного Десятого, — сказал он, ощущая жар боли и гордости, желая только, чтобы это было правдой. — И только мы одни сильны.
Он нашел Хибу в тренировочных клетках «Когтя». После схватки на «Неотвратимой победе» хан работал почти беспрерывно, считая, что к неудаче привели ошибки в тактике его истребительной команды. В отличие от Хенрикоса он мало радовался прибытию Медузона, так как не имел к этому никакого отношения. Предпринятая им искупительная миссия не принесла ему ни заслуженной победы, ни почетной смерти, снова оставив его в зависимости от чужого вмешательства.
Хенрикос некоторое время наблюдал за Белым Шрамом, оставаясь в тени. Чогориец сражался так же, как и на фрегате — с едва уловимой для глаза скоростью, намного превосходящей все, что мог предложить обычный воин X Легиона. В ней было свое преимущество, как и в более основательной технике, которой обучались медузийцы.
Наконец, взмыленный хан остановился. Должно быть, он тренировался не один час. Хенрикос подошел к входу в клетку, чтобы поприветствовать товарища и предложить пропитанную маслом ткань.
— Не думал, что снова увижу тебя, — сказал Хибу, вытирая лоб.
— Ты решил, что я переберусь на «Железное сердце».
— Отличный корабль.
Они вместе направились к выходу.
— Я давно не был на медузийском корабле. Возможно, я помню их другими.
Хибу поднял брови, от чего шрам на щеке дернулся.
— Так значит, ты остаешься на «Сером когте»?
Хенрикос пожал плечами.
— Это счастливый корабль. И я не доверю тебе летать на нем.
— Наверное, это мудро — ведь ты испортил половину систем.
Они дошли до дверей, и Хибу остановился.
— Теджи мертв, как и трое других. Их кровь пролилась напрасно — мы бы проиграли бой.
— Такова война.
— Мы должны действовать лучше.
Хенрикос кивнул.
— Так и будет.
Он потянулся к плечу и впервые после Исствана обнажил меч. Не изогнутую чогорийскую сталь, но медузийский цвайхендер с улучшенной функциональностью и соединенными генераторами расщепляющего поля. Длиной клинок равнялся росту смертного. Именно о таком оружии — значительно превосходящем болтер и трофейную силовую булаву — мечтал Хенрикос.
— В следующем бою я буду подле тебя вот с этим. Одним ударом можно разрубить легионера надвое.
Хибу внимательно посмотрел на длинный меч. Тяжелый клинок была антитезой всех видов оружия, используемых в его Легионе.
— Нет слов, впечатляет, — сказал он как можно убедительнее.
Хенрикос рассмеялся.
— Это было условием моего согласия встать под командование Медузона. Меч и должность капитана «Когтя». Я вижу в нас потенциал. Сплав философий.
Он вложил меч в ножны.
— Твои родичи быстро работают с мечом. Ты мог бы обучить меня этому.
Хибу не смог скрыть своего удивления.
— Обучить тебя?
— И наоборот.
Хенрикос стукнул по замку двери, и противовзрывная панель отошла.
— Медузон настроен серьезно. Он собрался добраться до самой верхушки Шестнадцатого. Я согласен, что нам нужно найти способ действовать лучше. Возможно, это он и есть.
— Это безумие.
— По всей вероятности, но какая сейчас польза от здравого смысла? — Хенрикос впился в Хибу твердым взглядом. — Если появится шанс, я воспользуюсь им. И перед тем, как прикончить магистра войны, я посмотрю ему в глаза. Будешь ли ты рядом в этот момент?
Хибу настороженно смотрел на Железнорукого, по-видимому, не в состоянии решить, не издевается ли тот над ним.
— У тебя никогда не будет такого шанса.
— Возможно, ты прав.
— Но если ты…
Хенрикос терпеливо ждал. Но Хибу так и не закончил предложение. Взгляд чогорийца вернулся к рукояти цвайхендера.
— И как им пользоваться? — спросил Хибу.
Хенрикос отошел от двери и снова обнажил клинок. Железнорукий кивнул на тренировочную клетку.
— Обнажи свой меч, — сказал он, гадая, насколько скажутся на нем раны, если бой станет слишком напряженным. — Я покажу.
Аарон Дембски-Боуден
Резня
— Нас призывают, — произнес Малхарион. — Не сопровождающие нас подразделения Армии. Не ауксилии. Не Механикум. Только нас.
Командир флота открыл собрание этими словами, зная, что на них захочется откликнуться многим воинам.
— Этого от нас требует наивысшая власть, — продолжил он.
— Император? — без очереди вмешался один из его воинов. Как и предполагалось, вопрос вызвал в рядах приглушенное веселое ворчание.
— Наивысшая из тех, что мы признаем, — без улыбки поправился Малхарион. Он выглядел сурово, словно памятник, и был не из тех, кто демонстрирует свое веселье даже в те редкие моменты, когда испытывает его.
Военные советы Малхариона представляли собой неформальные собрания, хотя и не обходились без определенных протоколов. К вящему раздражению нижестоящих офицеров, Десятый капитан VIII Легиона считал уместным без малейшего замечания менять эти протоколы, заимствуя традиции этикета из иных культур и даже у других Легионов, казалось, руководствуясь при этом бессистемными порывами.
Он утверждал, что подобное подталкивает сородичей к рассмотрению новых перспектив в планировании и ведении войны. Многие из его братьев полагали, что он так поступает просто в силу извращенной эклектичности.