Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I
Шрифт:
Феликс понимал, что по ряду причин не может пойти к главному инженеру и просить его повернуть назад. Первая и простейшая — Макайссон может этого и не сделать, а Феликс лишится уважения и доброго расположения команды, не получив при этом ничего. Вторая причина — он понятия не имел, какой приём его ждёт, даже если удастся повернуть назад. Возможно, Ульрику к нему привлекло убеждение, что есть нечто героическое в его участии в экспедиции, а если Феликс оставит гномов сейчас — выкажет трусость. Он понимал, что в этой суровой стране люди не стремятся к общению с трусами.
И Феликс вынужден был признать, возможно, в глубине
Феликс попросту сознавал, что в данный момент чувствует себя ужасно и желает снова увидеть Ульрику. Унылое настроение, казалось, заразило весь корабль. Все гномы были молчаливы и имели горестные выражения лиц. Вероятно, они тоже чувствовали эту необъяснимую печаль. А возможно, у них обычное похмелье — прошлой ночью все до последнего напились, словно мариенбургские матросы на кутеже или, что куда точнее, гномы перед озером даровой выпивки. Феликс признавал, что в теперешнем состоянии воздушный корабль был не лучшим местом для страдающих от похмелья. Палуба заметно вибрировала, и вся гондола изредка сотрясалась, когда они проходили сквозь облака и области турбулентности.
Он проследовал в сторону командной палубы и увидел, что та почти пуста, за исключением минимальной команды, требующейся для обеспечения полёта корабля. Феликс угрюмо подошёл, встал подле Макайссона и посмотрел в окно. Протяжённый скальный массив вздымался всё ближе. Он заметил, что они направляются к перевалу Чёрной Крови. Тот разверзнулся перед ними, словно пасть какого — то громадного демона.
Вскоре они оказались на самом перевале, вокруг них возвышались горы, и самая невысокая из странных сверкающих вершин была на уровне воздушного корабля. Феликс изучил её, но глядеть на сверкающее и мерцающее вещество, которое покрывало вершину, как ни странно, оказалось трудно. Взгляд соскакивал с него, словно человек, опрокидывающийся на льду, и Феликс обнаружил, что не может сфокусироваться на вершине. Для него это был первый признак того, сколь странным способен быть Хаос. И не последний, в чём Феликс был уверен.
Сам по себе перевал был скалист и уныл. Тут и там вдоль дороги были установлены валуны необычной формы, и Феликс чувствовал уверенность, что на них начертаны незнакомые иноземные руны. Заметив, что некоторые их них отливают белизной, он позаимствовал у Макайссона телескоп и сфокусировал его на валунах. К своему ужасу он увидел — то, что он принял за начертанные мелом символы, на деле оказалось искалеченным скелетом, прикованным цепями к скале. Феликс прикидывал, были ли это человеческие жертвоприношения, оставленные здесь воинами Хаоса, или предупреждающие отметки, оставленные кислевитами. Оба варианта казались вполне возможными.
Позади Феликса появился Варек и несколько минут хранил молчание, охваченный благоговейным страхом. Феликс понял, что молодой гном разделяет его настроение.
— Шрейбер считает, что эти горы защищают весь Кислев, — наконец произнёс Варек.
— Что ты имеешь в виду?
— Я разговаривал с ним в усадьбе. У него есть теория, в которой говорится о том, что если бы не эта горная цепь, ветер разносил бы пыль искривляющего камня из Пустошей Хаоса, и население было бы поражено мутациями. Он говорит, что они все бы изменились и стали искажёнными — орудиями безумных причуд Тёмных Богов.
— Я думаю, мутанты в Кислеве и так имеются. Одному Сигмару известно, со сколькими из них я сражался в Империи. Здесь их должно быть не меньше!
Варек посмотрел на Феликса и печально улыбнулся.
— В Кислеве убивают любого, у кого проявляются малейшие признаки мутации, даже младенцев.
— То же самое делают в Империи, — сказал Феликс, зная однако, что это не совсем верно.
Многие родители скрывают своих детей — мутантов, и люди защищают своих родственников — мутантов. Во время своих странствий он сталкивался с подобными случаями. Феликс полагал, что мутанты — не скверные люди, а просто поражённые болезнью. Он горестно покачал головой, понимая, что ни один гном и, скорее всего, ни один кислевит не согласится с подобным умозаключением. Этот мир, несомненно, ужасен.
— Шрейбер заявляет, что без этих гор было бы гораздо хуже, так как они являются природным барьером, который предотвращает попадание большей части пыли на земли человечества. Он утверждает, что странное вещество на вершинах — замёрзшая тёмная магия, чистое вещество Хаоса.
— У господина Шрейбера имеется множество интересных теорий, — кисло произнёс Феликс.
— Шрейбер утверждает, что это не просто теории. Он проводил эксперименты на животных, используя пыль искривляющего камня.
— Значит, он безумец. Искривляющий камень — вредоносная субстанция. Он ведёт людей к безумию. Я наблюдал подобное.
— Шрейбер говорит, что весьма осторожен и защищает себя магией и всевозможными защитными материалами. Мой дядя доверяет его теориям. Это одна из причин, по которой внутри корпуса нашего воздушного судна находится слой свинцовой фольги.
— Я думаю, что, в конце концов, господина Шрейбера не ожидает ничего хорошего.
— Я склонен согласиться, Феликс, но, тем не менее, он прав. Мой дядя говорит, что это согласуется с традиционными знаниями гномов. Некоторые утверждают, что наш народ впервые начал строить города под землёй во время первого великого нашествия Хаоса много веков назад, и что скалы защищают нас от порчи Хаоса, которой подвержены все остальные расы.
Высказавшись, Варек смутился, словно не был уверен, как Феликс отреагирует на обвинение его народа в том, что тот затронут Хаосом. Собственный опыт путешествий по Империи и за её пределами подсказывал Феликсу, что подобному утверждению крайне легко поверить. Род человеческий слишком уж легко склоняется к поклонению Тьме. То была тягостная мысль.
— Когда мы пройдём эти горы, то окажемся на самом краю царства Хаоса, — мрачно пробормотал Варек.
— Ты думаешь, что заклинания, которые Шрейбер наложил на воздушный корабль, защитят нас? — спросил Феликс.