Warm. Генезис
Шрифт:
На всем лежала серая бетонная пыль. Дороги, клумбы, деревья стали одного цвета. Ветер поднимал ее, как будто это была снежная пыль и гнал по воздуху. Валере оставалось несколько кварталов до дома, но уже отсюда он видел, что его нет. Он сложился так же, как и остальные, несмотря на то, что делался по монолитной технологии. Валера выругался на себя и Захара, считая, что украденный ими цемент, который пришлось разбавлять, привел к разрушению дома.
Таким способом Валера пытался сделать для себя некий психологический прием, помогающий ему подготовиться к осознанию факта гибели семьи. Он держался за микроскопическую вероятность чуда, как за спасительную соломинку, но внутренне уже был готов к тому, чтобы понять, что его Ольги и Агаты больше нет.
Страх сделал ноги ватными. Последние сотни метров Валера бежал со скоростью обычного пешего шага, не сводя глаз с того места, где находился их дом. Он прошел мимо развалин соседнего дома и оказался во дворе собственного. Детская площадка в центре его осталась почти нетронутой, только покрылась серой пылью. Народ, так же, как и везде, кричал, бился в истерике, звал родных, крича прямо в развалины. Валера был готов делать то же самое, неосознанно повинуясь неконтролируемому чувству слепой веры в то, что родные еще живы.
Он разглядывал пустые отсутствующие выражения лиц людей и не узнавал никого из них. Тяжелое эмоциональное состояние изменило их до неузнаваемости. Валера подошел к дому примерно там, где находился их подъезд. Перед ним лежали огромные куски бетона с торчащей в разные стороны арматурой.
Он не успел. Дурацкая несвоевременная просьба Захара разлучила его с семьей навсегда. Сейчас он предпочел бы умереть, чем остаться в одиночестве. В его жизни больше не было смысла. Тоска сжала ему сердце так сильно, что он почувствовал, как оно начало сбиваться с ритма. Голова закружилась. Картинка поплыла перед глазами. Начались слуховые галлюцинации. Он услышал как дочь зовет его и понял, что сейчас он умрет и даже улыбнулся мысли, что это произойдет так быстро. Валера без сил присел на развалины.
– Папа! Папка! – кричала Агата.
По серой щеке Валеры потекла слеза, рисуя на ней темную дорожку.
– Валерка! – закричала жена.
Валера вскочил. Его Ольга и Агата бежали ему навстречу. Он захотел побежать к ним, но упал. Ноги сделались бесчувственными. Жена с дочерью бросились ему на шею, рыдая во весь голос.
– Валера, Валерка, ты живой, – горячие слезы падали ему на лицо живительной влагой.
– Олечка, Агата, девчонки, – Валера смог сесть, не переставая в страхе, что ему это мерещиться, обнимать свою семью.
Чувствительность постепенно возвращалась к частям тела.
– Вы… сообразили выбежать, да, девчат? – Валера не мог насмотреться на своих любимых.
– Да, мы с Агатой не стали спать всю ночь дома, потрясывало и мы решили идти в машину.
– В машине спали, – громко произнесла дочь.
– Какие умницы. Я думал… всё, – Валера поцеловал жену и дочь.
– Папа, у тебя лицо в крови.
– Где это тебя так? – Ольга полезла в сумочку за салфеткой.
– В машине. Я ехал домой, – Валера замолк, чтобы жена вытерла ему лицо, – с дачниками, когда случилась эта хрень. Подушка от удара выстрелила мне в лицо, и я отрубился. Когда пришел в себя, думал, что мерещиться, такое все стало не такое. А потом побежал сюда.
– А мы застали с Агатой этот толчок возле парка. Прямо за десять минут перед этим взяли с ней по шаурме, сидели ели в машине, и вдруг, радио захрипело, засвистело, сотовая связь пропала, дома зашатались. Прям раскачивались вот так, – Ольга изобразила руками. – Мы с Агатой отъехали от домов подальше. Знаешь, стекла сыпались из окон. Страшно стало.
Потом все затихло, но ни связи, ни электричества так и не появилось. Люди, кто повыбежал на улицу, снова зашли в дома. Наверное, решили навести порядок. Мебель-то раскидало, стекла тоже. А мы с Агатой решили тебя ждать.
– Умницы, девчонки, – Валеру отпустило.
Он поднялся и огляделся. Их радость в этом скорбном месте казалась неуместной.
– Машина где у вас стоит? – спросил он.
– Там, у дороги? – жена махнула в сторону парка.
– На колесах?
– Да, абсолютно целая. Нас подбросило, но мы приземлились удачно.
– Идемте в нее, – Валера взял их за руки и потянул к машине. – В машине спокойно поговорим.
Рядом с домом земля просела и в нее уже набиралась бьющая ключом вода. Где-то снова бабахнуло. Через несколько секунд над восточным районом города поднялись клубы белого дыма. Парк выглядел почти нетронутым, если не считать накренившиеся качели и деревья рядом с ними. Асфальт и плитка, как и везде, растрескалась и не смогла лечь на свое место. На фоне глобальных разрушений, подобная мелочь воспринималась совсем нетронутой землетрясением.
Машинка жены одиноко стояла у дороги. Семья забралась в нее и очутилась внутри нетронутого катастрофой места. Кот Бонька спокойно спал на задней полке, пригревшись под солнцем.
– Какой ужас, Валер. Какая трагедия, – с чувством произнесла Ольга.
Теперь, когда они все были живы и здоровы, катастрофа воспринималась иначе.
– А где мы будем жить? – спросила Агата.
– Интересно, наш дачный домик выстоял?
– Я не знаю, я уехал до начала сильного толчка, – проговорился Валера.
– Ты же был… на рыбалке? – Ольга посмотрела на мужа вопросительно.
– Я соврал. Захара взяли за задницу, и он попросил меня спрятать часть его имущества у нас в доме. Самое ценное. Вот, мы с ним всю ночь разгружали. Не был я ни на какой рыбалке. Не хотел, чтобы ты знала.
– Аферист ты, Валерка, но мне сейчас вообще плевать на это. Я рада, что ты живой.
– Знаешь, я не просто так прятал вещи Захара, у меня был для тебя сюрприз. Думаю, после этого, – Валера кивнул за окно, – сюрприза больше нет.
– Что за сюрприз?
– Квартиру купил за один миллион, в районе Синей Горки с видом на набережную. Хотел подарить.
Ольга взяла Валеру за руку и прижалась к его грязной майке.
– Дурак, – произнесла она нежно.
– Спасибо, – Валера поцеловал ее в волосы, пахнущие пылью. – Вы заправлялись?
– Да, полный бак залила. А куда ты собрался по таким дорогам?
– Я хочу отвезти вас на дачу.
– А сам?
– Вернусь. Надо людей спасать. Я же, прораб как никак, могу подсказать, как лежат перекрытия, где полости могут быть, какую плиту поднимать прежде, чтобы не обрушить остальные.