Warm. Генезис
Шрифт:
– Да, Дружок, скоро ты опять облысеешь, – Гордей потрепал собаку, – ненасытные человеки покусились на твою еду.
– Постойте, червей же можно разводить, – воскликнул Вторуша. – Их можно порубить на несколько частей, и каждая потом отрастет в нормального червя.
– Верно, – Александр обрадовался умной идее Вторуши, – давайте половину добытых червей отделять, резать и закапывать назад, только за околицей, чтобы Дружок не раскапывал их следом.
Так в Зарянке появилось два вида сельскохозяйственной деятельности. Первый, это сорго, семена которого собрали с веников. Их высеяли на склоне холма, сделав для выращивания подобие террас. Второе – черви. Для смеха Александр называл первое направление растениеводством, а второе животноводством, введя понятие маточного поголовья, привеса и фуража. Под последним понимались человеческие отходы.
К концу мая террасные склоны покрылись густым ковром изумрудных ростков. Трава перла как на дрожжах. Тепло, солнце, дожди, насыщенная минералами земля способствовали росту культуры. Появлялась зелень и на диких территориях. Вода постепенно уходила, открывающиеся островки начинали зеленеть. Сложно было представить себе, как природа смогла уберечь от гибели семена.
Старое русло реки, текущей под холмом, восстановилось и стало шире раз в десять больше прежнего, заняв всю пойму. Это была настоящая река, а не участок воды, собравшийся после разлива. Глядя на ее течение, медленно и величавое, Александр все больше приходил к мысли использовать ее для вылазки. Путешествие по земле больше не выглядело удачной идеей.
Разломы, образовавшиеся в момент того самого толчка и прервавшие русло реки, затянуло водой. Они выглядели, как её ответвления или притоки больше не мешая течению. Со стороны холма имелся даже твердый берег. В планах собирались сделать кое-какую пристань, но в очень отдаленные сроки. Нужно было понять, как меняется уровень реки в течение лета, и самое главное понять, для чего нужна пристань. Пока никакого товарооборота с поселениями выживших не было, рыба в реке не водилась и пристань могла пригодиться разве что для стирки белья.
В Зарянке сама собой появилась традиция, вечером, перед тем, как разойтись по домам, собирались вместе. Жгли небольшой костерок из непригодных для строительства материалов, сидели, разговаривали. Это был момент единения, осознания себя частью общины. Никто намеренно не стремился создать это ощущение, традиция появилась случайно, но ценность её сложно было переоценить. В такие моменты лучше всего планировались дела на следующий день, на ближайшую неделю, потому что каждый понимал, что его участие важно.
Александр, сидя у костра, слушая, как пережившая катастрофу вместе с ними мошкара, жужжа летает над головой, пытаясь найти удачное место для посадки, рассказал о планах.
– Я думаю, что до урожая сорго еще далеко, есть одних червей с капустой перебор.
– Капуста почти закончилась, – перебила его Фекла.
– Тем более. Я думаю, нам надо сплавать вниз по реке, километров на сто, посмотреть, чем живут другие.
Гордей хмыкнул.
– Барин, берега топкие сейчас, не подойти. К тому же после того землетряса земля пошла по швам. Я про пороги говорю, водопады. Помните, какой у нас был водопад. Река, можно сказать, исчезала в нем, ни конца ни края, когда яма наполнилась, не было видно. Наверняка есть и более крупные разломы, которые не заполнились до сих пор.
– Я думал об этом, Гордей. Конечно, можно просидеть еще один год, не спускаясь с холма, но я не уверен, что мы доживем до следующего. Таких подарков судьбы, как припасы Забавы у нас больше не будет. Это была фора, подаренная нам судьбой, потому что мы были еще слишком неопытны и напуганы. Семена сорго, если оно вызреет, дадут нам килограмм десять, или двадцать зерна. Половину надо будет оставить на семена. Десять килограмм на девять месяцев? Это смешно. Черви не растут так быстро, как мы их едим. Через месяц их вообще не останется на нашем холме такими темпами. Дойти до железной дороги сейчас никак не получится. Дороги нет ни пешей, ни водной. Мне нужен один человек и плот.
– Почему не лодка? – спросил Харитон.
– Лодка лучше, но кто ее нам сделает? – поинтересовался Александр.
Ему не ответили. Опыта в строительстве лодок ни у кого не было.
– А как же на плоту против течения? – спросила Аглая, больше всех переживая за инициативу мужа.
– Я надеюсь, Поликарп одолжит нам велосипед, – произнес Александр и посмотрел на Поликарпа.
Просьба застал того врасплох.
– О, велосипед? Он был мне как память.
Матрена ткнула мужа в бок.
– Если надо, конечно берите. Что на него любоваться, если он может принести пользу для общего дела.
– А ты, барин, решил, что на велосипеде не будет так топко? – поинтересовался Гордей, не поняв глубину замысла бывшего начальника.
– Конечно, и буду колесить по округе в грязи по самые… коленки, – засмеялся Александр. – Я думаю приспособить к нему винт или колесо, чтобы тяга была. Вот у Харитона хотел спросить, как у специалиста, что он сможет сделать для моей идеи.
– Хм, Александр, надо подумать. Винт, наверное, предпочтительнее, но ему нужен редуктор, чтобы обороты были нормальные. Наверное, проще всего будет закрепить на ободе колеса лопатки. Я там для мотыг уже столько заготовок сделал, что лет на пять вперед хватит. Их можно было бы пустить на лопатки.
– Здорово, – Александр хлопнул Харитона по могучей спине, – процесс пошел. Кто еще может предложить нам чего-нибудь полезного в дорогу.
Народ с азартом подключился к обсуждению разных нюансов, которые могли, по их мнению, случится в дороге.
– Оружие надо взять, – предложил Гурьян. – Теперь каждый человек смотрит на другого с опаской.
– Или с аппетитом, – добавил с усмешкой Гордей.
Забава шлепнула ему легкий подзатыльник. На что Гордей попытался ее укусить.
– Навес нужен от дождя, – предложила Аглая.
– Хорошая мысль, – согласился с ней Александр.
Дожди случались часто, и редкий день бывал без них. Нередки были дожди с градом.
– Весла надо сделать. Велосипед конструкция сложная, может и подвести, а весла нет, – предложил Гурьян.
– Сделаешь? – спросил Александр.
– Не вопрос. С узорами и росписью, как обычно, – для Гурьяна художественная резьба по дереву была настоящей отдушиной, позволяющей чувствовать свою уникальность.
– Это перебор.
– Я настаиваю. Я уже вензель придумал для нашей Зарянки. Вот, смотрите, – он вынул из штанины кусок тряпки, на которой был нанесен рисунок.