Where the bones disappear?
Шрифт:
— Привет, я ищу Тейта, — скороговоркой проговорила я.
— Тейта?
Девочка переспросила медленно и неуверенно, голос ее казался сиплым, будто простывшим. Последнее время я часто слышу подобную манеру от собеседников. Страх?
— Да, Тейта Лэнгдона, он…
— Его нет дома, — быстро ответила она и кивнула, скорее сама себе. — Но я могу позвать маму.
— Нет, не надо, — только мамы здесь не хватало. — Просто… просто скажи ему, когда вернется, что я приходила за своими ножницами.
— Ножницами? — удивленно округлив глаза, переспросила
– Он вернется только послезавтра, но я передам. Ты та…
— Мне уже пора, спасибо.
Резко обернувшись я стремительно, словно убегая с места преступления, направилась прочь от дома, от красной двери, от так похожей на Тейта девочки. Спиной чувствуя, как её глаза провожают мою фигуру, я выбежала, не оборачиваясь и не заботясь о закрытии калитки, пересекла улицу и направилась к остановке.
Капюшон шуршал по ушам, но казалось, будто шуршит мозг, усердно шевеля извилинами.
“Это была его сестра? Куда он мог уехать? На полтора суток? Я не увижу его завтра?” — голова начинала кружиться. Приближаясь к остановке, я сбавила шаг и, тяжело дыша, подняла взгляд. Автобус стоял, раскрыв двери — будто поджидал меня, будто знал и не уезжал.
“Ну что? Как твои ответы?” — урчанием мотора он словно усмехался надо мной.
Взбежав по ступенькам, я прошла в глубь и торопливо прильнула к холодному стеклу. Вот сырая улица, по которой я только что бежала, вон поворот, а там серо-коричневый фасад, увитый плющом, что расположился среди других точно таких же серо-коричневых фасадов, увитых плющом. Отсюда было не разглядеть красную дверь, что есть только у этого дома, но ее силуэт, казалось, навсегда вгрызся мне в память.
Прикрыв воспаленные веки, я откинулась на сиденье. Снова ноги, бока, локти, спины, седые затылки. Снова ненавистная медлительность.
“Идиотка!” — только сейчас поняла, насколько все это было бессмысленно.
========== Переписка ==========
“Шум имеет лишь одно преимущество — в нем пропадают слова.”
***
Медленно, с аккуратностью отсталого ученика статуса “профи”, я опустила голову на сложенные на парте руки. Рукава водолазки приятно холодили кожу. Уходя в “хидден плейс” на задней парте, я прикрыла веки, а слова учителя, иногда перебиваемые учениками, слились в общий гул и, казалось, растаяли. Состояние прострации, как обычно бывает, полностью захватило в свою обитель. По правде говоря, я и не сопротивлялась.
Не знаю, что меня тогда заставило, будто щелчок на подсознательном уровне, но в один момент я вдруг резко распахнула глаза. Вовремя, как оказалось. В ту же секунду скомканный лист бумаги неведомо какой траекторией угодил мне прямо в руки. Чисто машинально сжав его в кулак, я с подозрением огляделась. Несомненно, удел откровенно скучающих учеников — пускать бумажные истребители в беспилотный полет или малевать что-нибудь непристойное, чтобы потом распространять по рядам для ценителей-критиков. Но меня, как не самую популярную личность, участие в подобном роде школьных развлечений не затрагивало, по крайней мере, раньше.
Как только мои глаза наткнулись на золотисто-русые волосы, которые вьющимся ореолом обрамляли лицо парня, все стало ясным. Ненадолго. Подавив глупую улыбку, я нахмурилась и вопросительно кивнула ему. Обнажая ямочки, Ленгдон улыбнулся и кивнул на мой сжатый кулак. Медленно и недоверчиво я разжала руку и перевела взгляд на мятую бумажку. Ничего особенного, всего лишь записка. И всё же было не по себе, как всегда при неожиданном появлении новенького.
“Не нравится история?” — немного корявым, типично-мальчишеским почерком спрашивала меня записка.
И это всё? Разочарованно я покрутила в руках мятый листок и, саркастически изогнув бровь, снова глянула на блондина. Тот, не обращая внимания на меня, вперил заинтересованный взгляд в учителя и будто внимательно прислушался. Очень смешно. Фыркнув, я схватила ручку и, приложив её конец к обветренным губам, задумалась. Казалось бы, все просто. Он не сможет убежать и ему просто придется дать мне ответы. Но на какие вопросы?
“Не больше литературы. Что ты тут делаешь? Ты же должен был приехать только через два дня!”
Аккуратно сложив бумажку, я снова поймала на себе этот взгляд. Ореховые глаза — почти черные, с озорными огоньками, пляшущими вокруг зрачков, будто языки пламени у ворот ада. За этим дьявольским волшебством, казалось, можно наблюдать вечно. С трудом оторвав взгляд, я внутренне одернула себя и, чуть подавшись вперед, протянула руку с запиской. Подайся я еще малость, могла бы коснуться его парты, а потом и руки, чуть выше — золота волос. А может, и не могла бы. Ухватилась бы лишь за воздух, за пустоту.
Знакомое ощущение, покалывание тысячами ледяных иголок - записка исчезла с раскрытой ладони. Он ведь даже не коснулся меня! Протянутая рука, словно чужая, бессильно обвисла, а я, прикусив нижнюю губу, подняла взгляд на Тейта. Такое серьезное лицо. Без тени улыбки он уперся взглядом в записку. Скорее даже не в записку, а в одну фразу или слово. Зрачки его не бегали, читая, они зависли неподвижно.
Нахмурившись, я сильнее прикусила губу до противного ржавого вкуса. Ещё мгновение и парень, скинув мятый листок на парту, размашисто что-то вывел черной ручкой. Через две секунды записка вернулась ко мне на парту. Он сам, протянув руку, положил её. Не в руку, а на парту, избегая моего взгляда.
“У нас оказалось одно совпадение в расписании. Почему я должен был приехать только через два дня?”
“Какая радость! Мне сказала твоя сестра.”
Одарив его холодным, как по мне, взглядом, в этот раз я тоже сдвинулась и, протянув руку, скинула скомканный листок ему на парту. Проводив меня безразличным взглядом, парень развернул послание и снова завис над словами. Может, у него проблемы с моим почерком?
“Сестра?” — еле разборчиво из-за размазанной гелевой пасты значил его ответ.