Will. Чему может научить нас простой парень, ставший самым высокооплачиваемым актером Голливуда
Шрифт:
Однажды, когда мне было лет двенадцать-тринадцать, наша компашка играла в баскетбол на школьном дворе. Я был особенно хорош в ярко-зеленых шортах и моих любимых ковбойских сапогах. У себя в голове я был Мэджиком Джонсоном, но на настоящем корте я скорее напоминал фигуриста – ковбойские сапоги не так хорошо обеспечивают сцепление с поверхностью или поддержку голени, как обычные баскетбольные кроссовки.
Короче говоря, я все время спотыкался.
В какой-то момент начался обычный баскетбольный выпендреж: все рисовались, подражая движениям своих любимых игроков. Один парень кричал: «Карим!», забрасывая «небесный
Поэтому я воскликнул:
– Берегитесь! Док идет! С дороги, сейчас я забью мяч в корзину с прыжка!
Мэтт Браун расхохотался:
– Чувак, тебе не судьба забить слэм-данк.
И впрямь, я никогда еще не забивал данк, но стоило мне это произнести, как я поверил своим словам. Отходя к центру площадки, я облизнул пальцы и обтер их о подошву своих ковбойских сапог для сцепления. Готовясь к разбегу, клянусь Богом, я не сомневался, что попаду в корзину.
Пока я разминался, парни начали делать ставки.
– Ставлю три доллара, что у тебя ничего не выйдет, Уилл!
– Идет! – отозвался я. – Готовь мои денежки!
– Я ставлю пять, – сказал кто-то.
– Все останетесь с пустыми карманами! Делайте ставки!
И я на все соглашался, потому что у меня в голове мяч уже был в корзине. Парни расступились. Они выжидали, и их бормотание сошло на нет, пока я принимал стойку. А потом – бум! Я припустил через корт. У меня перед глазами Джулиус Ирвинг делал свой победный бросок в разгромном финальном матче с «Лэйкерс» в 1983 году. Топая сапогами и вихляя ногами, я отбил мяч в последний раз. Присел, подпрыгнул, полетел, замелькали вспышки фотоаппаратов, толпа неистово взревела.
А потом… тишина.
Я почему-то падаю. На спину? Что-то пошло не так.
БАМ! – реальность врезала мне своим асфальтовым кулаком со всей силы.
Я не Джулиус Ирвинг.
Я отрубился.
Чем больше фантазия, в которой ты живешь, тем больнее неизбежное столкновение с реальностью. Если ты изо всех сил убеждаешь себя в том, что твой брак всегда будет счастливым и простым, то реальность разочарует тебя с той же силой. Если ты вообразил, что деньгами сможешь купить счастье, то Вселенная даст тебе оплеуху и спустит с небес на землю.
А если ты думаешь, что можешь забивать мячи как Джулиус Ирвинг в ковбойских сапогах, то гравитация тебя сурово покарает.
Перемотаем назад и посмотрим, что же произошло на самом деле:
Я протопал от центра площадки к кольцу. Все шло нормально, пока я бежал за линию фола. Я в последний раз отбил мяч от земли. Взлет был гладким – не идеальным, – но я поднялся достаточно высоко, чтобы ударить мячом по краю корзины. Удар полностью остановил импульс, поднимавший меня вверх, а мои ноги полетели дальше (конкретно эту ошибку на баскетбольном сленге называют «повеситься на кольце»). Сейчас мне кажется, что тяжелые ковбойские сапоги могли усугубить вращающий момент.
Я шлепнулся оземь, сильно ударившись затылком и шеей, и потерял сознание.
Когда я очнулся, надо мной стоял мой друг Омар. Я видел мерцающие огни скорой помощи, у меня в волосах
Я услышал голос Омара.
– Он очнулся! Он пришел в себя!
Омар – мой самый давний друг, не считая Стейси Брукс. В малолетстве он был таким косолапым, что все время путался в ногах, падал и набивал шишки, пока мы играли. Родители решили, что ему нужно сделать операцию. Когда ему было пять лет, врачи сломали обе его ноги и пересобрали их заново. Омар все лето проходил в ортезах, но когда пришло время идти в школу, он вдруг стал самым быстрым бегуном в квартале и научился танцевать лучше всех. Нам всем тоже захотелось сделать волшебную операцию!
Мой взгляд медленно фокусировался на лице Омара. Я понял по его глазам, что, видимо, шлепнулся неудачно. Он не смеялся. Он был перепуган.
– Чувак, ты как, нормально?
Я быстренько оценил обстановку: руки двигаются, ноги тоже. Ничего не сломано. Я смог кивнуть ему в ответ.
Меня привязали к каталке, затолкали в скорую помощь, и я бросил последний взгляд на Омара:
– Эй, Ом! Я же попал?
Фантазии – это естественная часть психологического развития. Но с годами мы понемногу перестаем витать в облаках, потому что понимаем: жить в реальном мире важнее, чем забываться грезами. Нам нужно учиться иметь дело с другими людьми, добиваться успеха в школе и на работе, выживать в материальном мире. И это непросто, если не умеешь адекватно воспринимать реальность.
Поэтому нам всем приходится проводить черту между реальностью и фантазиями. Некоторым людям это так хорошо удается, что во взрослом возрасте, к сожалению, они теряют способность воспринимать что-либо еще, кроме материального мира.
Но по какой-то причине со мной этого не произошло. Может быть, я отказался через это пройти, ведь фантазии защищали меня от мира. Выбирая между бескрайней игровой площадкой моего воображения и реальностью, полной постоянных угроз, мой разум предпочел фантазию.
Мы все немного лжем себе о том, что нас пугает. Мы боимся, что нас не примут люди на работе, или в школе, или в твиттере, поэтому убеждаем себя, что они ханжи, невежды или гады. Мы создаем целые истории о жизни других людей, на самом деле не зная, что они чувствуют, думают или переживают. Мы выдумываем, чтобы защититься. Мы сочиняем множество фактов о себе или о мире – не потому, что увидели им подтверждение, а потому, что только это не дает нам погрязнуть в страхах.
Иногда нам проще закрыть глаза, чем трезво посмотреть на мир таким, какой он есть.
Проблема в том, что иллюзии работают как конфетка с ядом – вначале сладко, а потом становится плохо. Истории, которые мы себе рассказываем, чтобы защититься, – это те же истории, которые возводят стены между нами и тем, чего мы отчаянно желаем. Я придумал себе друга по имени Маджикер, чтобы мне было не так одиноко. Но отчасти из-за этой фантазии я не мог поддерживать отношения с другими ребятами из моего района. Позже я нафантазировал, что богатство и слава решат все остальные проблемы в моей жизни. Но попытки воплотить и удержать эту фантазию лишь отталкивали от меня людей, которых я любил.