Wunderland обетованная

Заспа Петр Иванович

— Командир, что это?

От удивления он забыл добавить обязательную приставку — герр.

— Это оборотень, — восхищённо ответил Рейнгарт. — Он всё-таки существует.

Старший помощник передернул затвор автомата и твёрдо произнёс:

— Мы должны срочно доложить в Нарвик!

— Подожди. И спрячь свою хлопушку.

— Герр командир, что там у вас? — выкрикнул оставшийся у лодки боцман.

— Тише, — Рейнгарт приложил к губам палец.

На причале громко переговаривались на незнакомом языке два моряка.

Рёхе напряг слух, пытаясь разобрать слова, но они замолчали, и один вдруг пошёл в сторону берега. Командир провёл его взглядом и заметил, что дом, в котором обычно ютилась охрана, стоит без двери и с выбитым окном.

«Здесь был бой!» — подумал он.

И, будто услышав его мысли, моряк с «оборотня» прошёл рядом с их укрытием и заглянул в хижину.

— Герр командир, уходим, — прошептал старпом. — Он может нас заметить.

— Не дёргайся! Пока что заметили его мы. Да спрячь, наконец, автомат. Он нам нужен живым.

Чужак остановился и посмотрел в их сторону.

Через минуту боцман оттолкнулся веслом и стал грести в сторону стоявшей рядом лодки. Командир взглянул на лежавшего без сознания связанного моряка с «оборотня» и язвительно сказал:

— А ты сомневался! Теперь можно и радиограмму в Нарвик отправлять. Я не забуду отметить в донесении, что ты, Густав, принимал самое активное участие в захвате пленного.

Старпом покраснел и, смутившись, подёргал узлы на руках лежавшего на дне шлюпки моряка. Командир всегда с иронией относился к его осторожности и не упускал случая лишний раз подразнить Густава.

Шлюпка уткнулась в борт субмарины и навстречу потянулись руки, помогая перетащить пленного.

— Кто это? — спросил главный механик.

— Дитя оборотня! — засмеялся Рейнгарт.

— Он без сознания?

— Да! Боцман от души приложил. Хорошо, хоть не прибил.

Механик присмотрелся к пленнику и засмеялся:

— Дышит! Тащите его вниз.

Рейнгарт оглянулся на близкий берег и скомандовал:

— Нечего больше здесь смотреть. Живо все в лодку!

Спустившись последним, он захлопнул люк и крикнул с трапа вниз:

— Всем в нос! Срочное погружение! Торпедная атака!

— Герр командир, вы хотите атаковать оборотня? — спросил старший помощник.

— Ну не смотреть же на него!

— А доклад в Нарвик?

— Как же ты меня достал! Тебе бы только доклады рассылать, — недовольно проворчал Рейнгарт. — Радист! Дай бланк. Отправим донесение, пусть в Нарвике поморщат лбы, гадая, кого мы видели.

Взяв чистый лист бумаги, командир хотел отделаться сухим докладом в пару строк. Но этого показалось мало, и он принялся в деталях расписывать внешний вид неизвестной лодки. Закончил Рейнгарт информацией о том, что захватил пленного и собирается произвести торпедную атаку.

— Отправляй! — он ткнул радисту исписанный химическим карандашом бланк.

Главный

механик уже перевёл лодку на перископную глубину, и командир уткнулся в тубус. Присмотревшись к чёрной полосе рядом с неизвестной лодкой, он вдруг понял, что торпедировать её не получится. Построенный немецкими инженерами бетонный причал как раз и должен был исключить такую возможность атаки лодки с моря. Располагаясь под углом, он надёжно прикрывал собой вход в бухту. Рейнгарт с досадой ударил по рукояткам перископа. Посмотреть и уйти было не в его правилах. От размышлений его оторвал голос радиста:

— Герр командир, нам ответная радиограмма!

— Так быстро? — Рейнгарт удивлённо посмотрел на высунувшуюся из радиорубки голову в наушниках. — Любопытно…

Глядя в исписанный бланк, он начал на глазах мрачнеть.

— Что пишут? — спросил старпом.

— В Нарвике такие же пескари, как и ты. Требуют, чтобы мы немедленно возвращались и не пытались атаковать неизвестную лодку. Утверждают, что она чрезвычайно опасна. Откуда нашим умникам это известно?

Рейнгарт неприязненно посмотрел на старпома:

— Густав, не пойму, зачем я поторопился с докладом? Теперь ничего не поделаешь, придётся подчиниться. Уходим!

Максим осторожно открыл глаза. В голове звенело, как будто по ней перекатывалась горсть мелочи. Облизав пересохшие губы, он пошевелился. Под ним скрипнула узкая койка, и стоявший к нему спиной немец обернулся. Наклонившись и внимательно посмотрев в лицо Максиму, он что-то крикнул, и тут же рядом появился второй, в серой куртке подводника и пилотке с орлом.

— Ну как? Очухался? — спросил он на безупречном русском языке.

Максим посмотрел на свою мокрую робу и осознал, что он ужасно замёрз. И в подтверждение этого его начало трясти крупной дрожью. Зубы застучали в такт с трясущимися пальцами. По телу волнами побежали судороги.

Немец посмотрел на него и усмехнулся:

— Что ж ты налегке выперся на мороз? Неужели ничего теплее не было? Сейчас тебе куртку принесут, а то на лодке холодно. Обогрева не хватает. Всё-таки север — это север.

Максим оглянулся вокруг. Вогнутые стальные стены, трубы с манометрами, вентили.

— Где я? — спросил он, поднявшись и спустив ноги.

— У меня на койке! — засмеялся немец.

— А ты кто?

— А кто ты? — вопросом на вопрос ответил немец и засмеялся ещё громче.

— Я первый спросил.

Максим потрогал шишку на затылке и застонал. Он попытался встать, но немец его остановил.

— Лежи! Наш док сказал, что у тебя сильное сотрясение.

— Кто меня так?

— Боцман. Этот бить умеет.

— Я что, на подводной лодке?

Немца, судя по всему, ужасно забавлял растерянный вид Максима, и он хохотал, оглядываясь на ничего не понимавших из их разговора, обступивших немецких моряков: