X/2162. Узница башни Данг

Этот день показался мне бесконечно длинным. Не могу сказать, чтобы он был очень уж продуктивным, но бесконечная суета, связанная со сдачей последних экзаменов и защитой диплома, меня вконец измучила и довела до умственного и практически до физического истощения. Последние месяцы я жила в едином не проходящем нервном напряжении, и, хотя все, как один, старшие знакомые твердили мне о том, что волноваться нечего, и что защита диплома – не самое страшное из того, что может со мной приключиться в этом мире, я все никак не могла позволить себе хотя бы немножко расслабиться.

Сегодня я сдала два последних допускающих к защите диплома экзамена, а потом долго и нудно общалась со своим дипломным руководителем, который, уже

не знаю в какой раз за последний месяц, проверил мой диплом и снова перечеркнул в нем все, сказав, что так не пойдет и что нужно все срочно переделывать. Понимая, что до защиты у меня осталась всего одна неделя, а моя дипломная диссертация так же, как и месяц назад, совершенно не готова, я пришла в полное уныние. Мне не хотелось ее переделывать, и даже просто смотреть на нее казалось теперь невыносимым. Я чувствовала себя подавленной и уставшей. А еще бездарной и глупой. Мне казалось, что ничего у меня никогда не получится и проще бросить эту глупую затею с высшим образованием и заняться чем-нибудь попроще – ногти, например, подругам наращивать.

Вздохнув, я облокотилась на стол и положила лицо на ладони, скрыв его там от себя и от всего мира в целом. Мне не хотелось больше видеть ни монитор с мелькающими перечеркнутыми буквами моего диплома, ни лицо своего научного руководителя, ни даже этой комнаты вообще, хотя, если честно, обычно я очень любила и гордилась ею. Я сделала здесь все сама и по своему вкусу, намереваясь не выходить отсюда никуда и никогда. Но теперь стены, оклеенные красивыми обоями с изображением листов старинных книг, давили на меня. Мне было душно. Я не могла больше находиться здесь и, хлопком выключив свет, вышла из комнаты. Я направилась на кухню, чтобы выпить чего-нибудь бодрящего.

Никогда не любила сублимированные энергетики. Они похожи на таблетки, только ничего не лечат, а просто придают дополнительной энергии организму. Многие мои знакомые постоянно употребляли их, утверждая, что в современном мире без дополнительного заряда энергии совершенно не обойтись. Я всегда считала их наркоманами, но сегодня мое настроение подсказывало, что сублимированный энергетик – это как раз именно то, что мне необходимо. Моя сестра, кстати, была одним из таких энергетических наркоманов, и поэтому я точно знала, что в нашем доме можно найти то, что требуется сейчас моему организму. Я даже знала, что она хранит энергетики где-то на кухне, вот только, где именно она их прячет, мне никогда не приходило в голову запомнить.

Пока я, вздыхая и ворча себе под нос слова ненормативной лексики, искала на многочисленных кухонных полках хоть что-то подходящее к моему настроению, в кухню вошла сестра. Она, прислонившись плечом к дверному косяку, несколько минут молча наблюдала за моими действиями, а затем сказала:

– Они в нижнем шкафчике. Если ты ищешь энергетики.

Я вздрогнула от неожиданности. Мы живем вдвоем с сестрой уже несколько лет, но я все никак не могу привыкнуть к тому, что она ходит по дому практически бесшумно. Впрочем, это далеко не единственная ее странность. Моя сестра старше меня на четыре года и уже несколько лет, как завершила учебу и стала работать при научно-исследовательском институте, в то время как я, вероятнее всего, так и останусь никчемным бездарным безработным.

– Это всего лишь диплом, – сказала она, словно прочитав мои мысли. – Не надо из-за него так убиваться. Все через это проходили, и все всё сдавали.

Сказав это, она прошла мимо меня, нагнулась к нижнему шкафчику, открыла его и извлекла оттуда коробочку с энергетиками. Она поставила ее на стол, а потом села рядом и знаком приказала мне присесть тоже.

– Так что случилось? – спросила она тоном учительницы начальных классов, отчитывающей двух подравшихся учеников.

Вообще-то, моя сестра отличалась неплохими талантами в психологии, но, начиная работать в научно-исследовательском институте, она внезапно изменила свою направленность с психологии на астрологию. Не имею ни малейшего понятия о том, что ее могло заставить совершить столь необдуманный поступок. Может, звезды так ей сказали? Так или иначе, теперь она ведет разработки и исследования по части связи космоса с мозгами людей. Ну, или что-то вроде того. Я в этом не разбираюсь. Я вообще ни в чем не разбираюсь. Я – бездарность.

Сестра все еще смотрела на меня, ожидая ответа. Я присела рядом с ней и стала ковыряться в коробочке с энергетиками, даже не зная наверняка, что именно ищу и что вообще мне сейчас может помочь.

– Он опять все перечеркнул, – проворчала я и почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза.

Сестра только мило улыбнулась и спросила:

– Неужели, прям все?

– Ну, почти, – созналась я.

– Вот видишь, что-то же осталось. А вообще не переживай ты так. Все исправишь и все сдашь. У тебя же целая неделя! Запомни, еще никто не умирал от диплома.

– Я буду первой, – проворчала я и опустила голову на стол. Стеклянная столешница приятно холодила мой разгоряченный мыслями лоб.

Сестра несколько минут смотрела на меня и молчала. Возможно, она ждала, что я еще что-нибудь скажу, но мне не хотелось. Мне хотелось умереть.

– Я тут вчера заходила в группу нейробиологов, – сказала она вдруг.

То, что она частенько заходит к специалистам группы нейробилогов из их института, не было для меня новостью. Во-первых, они работали над каким-то общим вопросом. А во-вторых, там работал Виктор – почти что ее бойфренд. «Почти что» означало, что в мыслях моей сестры они уже были несколько лет женаты и имели троих детей, преимущественно женского пола. Что же касается Виктора, то, увидев его единожды, я не была уверена в том, чтобы он вообще рассматривал мою сестру с точки зрения возможностей продолжения рода. На мой взгляд, его в этой жизни интересовали только мозги, причем, чужие, вытащенные из черепной коробки и препарированные. Но мою сестру все же не покидала надежда на то, что когда-нибудь в светлой голове Виктора зародятся мысли о сближении, и именно поэтому она заходила повидать его почти каждый день. Ожидая услышать очередную забавную только для нее историю из жизни Виктора, я оторвала голову от стола и взглянула на сестру. Странно, но ее лицо вопреки обычному глупо улыбающемуся выражению, которое сопутствовало всем рассказам о Викторе, оставалось сейчас спокойным и задумчивым. Я забеспокоилась. Не уж-то Виктор умудрился как-то обидеть свою самую страстную поклонницу?

– Виктор, – это имя она произнесла с особенным трепетом, давшем мне понять, что никаких изменений в чувствах сестры к этому ее другу все-таки не произошло. – Он производит сейчас тестирование новых синтетических стимуляторов мозговой активности. Кажется, эти таблетки очень хороши. Я попросила включить меня в группу испытуемых и взяла у него несколько таких таблеток. – Тут она запнулась, но потом все же добавила: – Кажется, тебе они сейчас нужнее, чем мне.

С этими словами она вернулась к тому же ящику, из которого достала перед этим коробочку с энергетиками, и вытащила оттуда маленький, похожий на колбу пузырек из темного стекла. На дне его лежало настолько капсул белого цвета. Она протянула пузырек мне.

– Только учти: они очень сильные. Пей их не позднее, чем часов за пять до сна. Виктор сказал, что иначе спать будешь очень плохо.

– Не люблю я эти таблетки, – проворчала я, скептически взглянув на колбу.

Я действительно не любила и не признавала никаких лекарств, никогда не посещала врачей, а предпочитала выздоравливать как-нибудь сама, за счет сил своего собственного организма.

– Я знаю, – кивнула сестра. – Но ты, и правда, выглядишь так себе. Уставшая очень. Это придаст тебе сил, и, глядишь, диплом сам напишется.