XIRTAM. Забыть Агренду
Шрифт:
— Юл, представляете, Гюрай тоже интересуется экономикой!
— Это естественно для бизнесмена, — заметил Фоске, пожимая турку руку, — У меня есть несколько знакомых бизнесменов в Юго-Западной Африке, они вообще читают только книги по экономике, а другая литература их не привлекает. Целеустремленные ребята.
— Док Фоске — советник лидера Овамбо, в Намибии, — пояснил Табаро для Дирбакира.
— Да, я слышал, — турок кивнул.
— Я собирался взять котелок пунша, — сказал Фоске, — Может, вы составите компанию? Котелок на одного, это много. А на троих — в самый раз. Оплата за мной. Ну, как?
— Запросто, — согласился агрендский бакалавр, — Люблю чуть-чуть выпить на халяву.
— Я тоже с удовольствием составлю
— Конечно, я не обижусь, хотя не понимаю, при чем тут мусульманство.
— Алкоголь, — пояснил Дирбакир.
— Ну, и что? Я читал, что в Коране есть табу на вино, но разве там есть табу на любой абстрактный алкоголь, в смысле, на любой раствор этанола, или конкретно на пунш?
— Понимаете, Гюрай, — пояснил Табаро, — док Фоске еще и адвокат.
— А-а… — турок покивал головой, — Это очень сильно. Но я все-таки буду пить чай.
— Хорошо, — адвокат-эколог кивнул, — тогда включите этот чай в мой счет. Сегодня я угощаю, это моя принципиальная позиция.
— Как скажете, мистер. Сейчас я распоряжусь, чтобы бармен приготовил вам пунш.
Дирбакир двинулся за стойку. Он сейчас был похож на Тартарена из Тараскона. Все атрибуты совпадали: солидное пузо, черные усы и даже красная феска.
— Они с братом, вообще-то вполне нормальные ребята, хотя и мусульмане, — негромко сообщил Эдан Табаро, — жаль, что пришлось с ними так жестко…
— Вы в курсе их ситуации? — спросил Фоске.
— Да. Их семьи эвакуированы в целях контроля. Вы же понимаете.
— Я понимаю. Они сотрудничали с режимом Тапече, и попали в список информаторов. Соответственно, при Лерадо они попали в список вражеских агентов влияния. Теперь, братья оказались между молотом и наковальней. Международные коалиционные силы считают их своими информаторами, а спецслужба Агренды должна это использовать.
— Да, — подтвердил агрендский бакалавр, — что делать. Если люди хотят быть на особом положении при непорядочной власти, то потом за это приходится расплачиваться. Но, надеюсь, для них все обойдется. А вообще, я хотел побольше узнать про де Сото.
— А вы вообще не читали работ Эрнандо де Сото? — удивился адвокат-эколог.
— Нет. Я в университете специализировался на экспертных системах в промышленной калькуляции и оценке рынков, а все остальное как-то прошло мимо.
Юл Фоске откусил кусок круассана, запил глотком кофе и понимающе кивнул.
— Вот она, беда прагматичной специализации. Общая картина социальной экономики и социальной экологии остается за кадром. Ладно, я попробую изложить тезисы де Сото конспективно, но я рекомендую вам выбрать время и прочесть его книги. Они отлично написаны в смысле стиля, поэтому и стали бестселлерами. Хотя, итоговые выводы не выдерживают критики. Но, я начну с начала. В начале 1980-х, работая председателем Национального банка Перу, доктор де Сото обратил внимание на огромные «ножницы» между официальными показателями интегрального оборота частного бизнеса и теми расчетными показателями, которые получаются обратным счетом от реального уровня благосостояния своих сограждан. Де Сото провел некоторые исследования, и выяснил интересную вещь: легальный частный бизнес оставляет лишь небольшую, и наименее динамичную долю в реальном частном бизнесе. Все остальное приходится на теневое производство, теневой сбыт и теневое потребление. Удивительно было то, что теневой сектор занимался не какими-то криминальными товарами, а самыми обыкновенными: строительные материалы, одежда, обувь, колесный транспорт, разнообразная бытовая техника, пищевые продукты. И де Сото стал исследовать вопрос: почему бизнесмены уклоняются от легализации этих производств, рискуя получить крупные проблемы с полицией и фискальными конторами? Первой мыслью было: бизнесмены не желают платить большие налоги. Потом оказалось, что этот фактор, хотя и играл роль, но не являлся основной причиной выбора теневого режима. Основным был, как ни странно, фактор цены легализации создаваемого предприятия.
— Это как? — удивился Эдан Табаро.
— Элементарно — сказал Фоске, — как оказалось, в большинстве стран Южной Америки, легализации мини-фабрики требует 300 человеко-дней времени и денежных расходов порядка годовой зарплаты среднего работника. Легализация земельного участка стоит более 2000 человеко-дней и около полутора средних годовых зарплат. Теперь, давайте представим себе владельца строительной мини-фабрики с одной стороны, и владельца участка, желающего построить себе дом — с другой стороны. Им обоим выгодна сделка строительного подряда без легализации. По такой схеме постепенно возникают целые города-призраки, которые на вид не отличаются от обычных провинциальных городов Южной Америки, но юридически вообще не существуют. В государственных реестрах отсутствуют какие-либо данные о городе, где живут люди, работает экономика, и даже действует локальная полиция. По данным государства, там безлюдная пустошь.
Тут Фоске, прервал изложение, поскольку из-за стойки бара появился Гюрай Дирбакир, который катил перед собой сервировочный столик с котелком пунша, чайником и еще множеством блюдечек с разнообразными закусками.
— Продолжайте-продолжайте доктор Фоске. Я с интересом послушаю.
— ОК. Я продолжаю рассказ. Итак, города-призраки. Города, взаимодействие которых с государством ограничивается регулярной выплатой взяток чиновникам за то, чтобы это государство продолжало считать, что города нет, а есть безлюдная пустошь. Нетрудно догадаться, для нормальной жизни такого города необходима некоторая бюрократия. В каких-то реестрах должно фиксироваться местожительство горожан, и права на дома и иную недвижимость, должны учитываться предприятия, взиматься какие-то налоги на городские нужды, должны работать госпитали, школы, полиция и суд, коммунальные службы… Действительно, бюрократия существовала, только в минимальной форме. В книгах де Сото приводятся образцы документооборота такой призрачной бюрократии. Предельный минимализм. Ни одной лишней бумажки, ни одной лишней закорючки.
— Как у нас на Агренде после реформы Лерадо, — заметил Табаро.
— Да, — Фоске кивнул, — Вот за это Агренду так ненавидит весь цивилизованный мир.
Возникла пауза, а потом Эдан Табаро расхохотался, хлопая в ладоши.
— Ну, вы сказали, док! Ну, вообще!..
— Это шутка, — пояснил адвокат-эколог, — В каждой шутке есть доля шутки, и здесь она невелика. Минимизация бюрократии, это главнейшая угроза сложившемуся мировому порядку. Но вернемся к Эрнандо де Сото. Он считал, что можно включить эти теневые предприятия и эти города-призраки в мировую систему банковского кредитования под залог, и создать в «Третьем мире» финансовый оборот по образцу «Первого мира». Но попытка убедить в этом государственных и финансовых бюрократов была обречена на провал. Ведь, вопреки убеждению де Сото мировые финансы существуют вовсе не для развития производства, а для изъятия прибавочной стоимости через навязывание услуг избыточной бюрократии. Если убрать эту избыточную бюрократию — исчезнет смысл.
— Извините, доктор Фоске, — вмешался Гюрай, — я не понял, что вы сейчас сказали.
— В таком случае, — адвокат-эколог подмигнул, — я приведу пример. Мне как раз сегодня рассказали о воскресных десантах с французской Мартиники на независимую и весьма слаборазвитую Люсию. На этих соседних островах, в общем, одинаковые условия для фермерства, но на Мартинике — французские правила бюрократии и кредитов, а Люсия лишена этого экономического счастья. Результат: цены на Люсии в восемь раз ниже, и жители Мартиники, катаются по воскресеньям на Люсию за пищей. У них нет денег на покупку продуктов с наценкой французской государственно-финансовой бюрократии.