XIV принцип
Шрифт:
Пока все рассаживались, оркестр из «Сантименто» наигрывал какую-то популярную в Нульне польку, но как только к праздничному столу был придвинут последний стул, а перед гостями не осталось ни одного пустого бокала, музыка стихла и слово взял Манфред фон Корстейн.
— Многоуважаемые гости! — провозгласил он. — Можно было бы посвятить целый день чествованию каждого из вас, удостоивших своим присутствием наш праздник, но это свадьба, и наш главный гость — это любовь! Выпьем за любовь, все остальные вопросы история решит за нас.
Присутствующие одобрительным гулом и звоном бокалов поддержали хозяина дома.
Тот выпил и продолжил:
— Когда-то и я сидел за этим столом в качестве жениха, а моя супруга, прекрасная Оливия, держала мою руку в своей. О, как же я был неблагодарен жизни, как непроходимо глуп и преступно самонадеян! Почему я не ценил по достоинству это мгновение? Нет мне прощения, и его не будет и молодым, если они не осознают, что этот миг счастья — последний. Все остальные мгновения — либо уже в недосягаемом прошлом, либо в абстрактном будущем. Я предлагаю поднять наши бокалы за это мгновение, в котором мы живем. Мир стоит на месте, а моя дочь выходит замуж.
Манфред всхлипнул и поднял над головой бокал.
— Папа сегодня обязательно напьется, — на ухо предупредила Магнификуса невеста.
— Так полагается, — успокоил ее тот. — И у Древних есть такая традиция. Еще жених бегает с подаренными конвертами в туалет. Но это сложно объяснить.
Следующее слово неожиданно взял Абхораш.
— Я буду краток, — сразу предупредил он, извлекая из-за пазухи маленькую золотую клетку. — На моей родине любящие мужья дарили своим женам не драгоценные камни, не волшебные украшения, а птиц. У нас считалось, что птица — это символ непреходящей красоты, которая выражает себя в преданности друг другу, — рыцарь передал клетку Наоле. — Мой нежный друг, в этой клетке очень маленькая, но очень красивая птичка. Довольно редкая птичка. Когда ты будешь по-настоящему счастлива, отпусти ее.
Девушка немедленно взялась за дверцу клетки.
— Не торопись, — остановил ее Абхораш. — Никто не сомневается, что ты сегодня счастлива, но кто знает — может быть, завтра ты будешь еще счастливее, а послезавтра еще.
— Тогда эта птичка может остаться в клетке навсегда, — возразила ему Наола.
— Именно за это я и хочу выпить, — провозгласил рыцарь. — За «навсегда»!
— За «навсегда», за «навсегда»! — поддержали его собравшиеся.
— Не мучай птичку, — шепнул Второй невесте. — Незаметно, под столом, выпусти пернатое, и все.
— Ничего, ей и в клетке пока неплохо, — почему-то заупрямилась девушка и спрятала клетку.
Третьим решился говорить Ракартх.
— Уважаемые дамы и господа! — поднялся он со своего места. — Я ничего не буду желать или дарить молодым, потому что чего бы я ни сказал или чего бы я ни предложил, это будет ничтожно мало в сравнении с тем, что они уже имеют. Я нищ и бессилен перед лицом этого счастья. Побежден. Как все мы побеждены. За эту победу, совершенную не оружием, не дворцовыми интригами или политическими альянсами, а сердцем, способным быть побежденным, я и хочу опустошить свой кубок. Я доступно изъясняюсь?
— Более чем, мой дорогой брат! — поддержал оратора Король Феникс и выпил первым.
— Ты понял хоть, о чем идет речь? — тихо поинтересовалась у супруга Наола.
— О том, что неплохо бы тебе научиться готовить, — перевел слова дручия тот.
— А тебе — коней подковывать, — дополнила его перевод своим девушка.
Далее говорили все по очереди — Торгрим призывал к разумному ведению хозяйства, Фунибар — к обоюдному уважению, Вилли требовал определиться в едином вероисповедании, дабы укрепить фундамент семьи совместными идеалами. Когда очередь дошла до мастера Казириона, тот выдержал длинную паузу, критично осмотрел каждого из присутствовавших и, в конце концов, желчным тоном произнес:
— Вы тут, детки, говорите и говорите, так умно говорите, так практично, но мне от ваших слов только горько становится. Горько, честное слово!
— Горько! — крикнул улыбающийся Тордион.
— Горько! — закричали все, а мэтр Фориус ударил по клавишам.
Магнификус с Наолой поднялись и поцеловались.
* * *
К Манфреду сзади подошел один из волков и что-то прорычал. Фон Корстейн дождался финала традиционного лобзания и сообщил жениху:
— Тут к вам пришли или, вернее будет сказать, приходили.
* * *
— Как же не везет парню! — почти с сожалением сказал Магнификус, разглядывая расплющенное пнем тело в доспехах, лежащее у ворот. — Кром Завоеватель. Убийца. Опять меня приходил убить.
— У него не было приглашения, и он нагрубил Уулу, — объяснил ему тесть.
— Да, с таким воспитанием в убийцы нельзя брать, — согласно кивнул молодожен и тут заметил бредущего вдали по направлению к усадьбе путника.
— Клянусь конформной инвариантностью Вайла! — узнал путника Магнификус. — Это же Йохан. Только почему он пешком?
Второй поспешил навстречу старому другу. Тот выглядел неважно — рваная одежда и темные круги под глазами от усталости.
— Хаос нам не поверил, — не здороваясь, сообщил ван Хал. — Хаос напал первым. Все перебиты или разбежались. Я восстанавливался семь раз. У нас нет больше армии.
— Не совсем так, — заверил его Магнификус. — Хотя об этом пока рано говорить. Пойдем, для начала ты меня поздравишь. Я женился.
— Женился?! — не поверил Охотник. — Тебя шантажируют или околдовали?
— Скорее, околдовали, — улыбнулся Второй. — Сильно околдовали и немного шантажировали.
— Моя вина, — вздохнул, следуя за ним в дом, Йохан. — Нужно было тебе дать с собой защитный талисман «Лесного духа». Верная вещь.
— Поздно, очень поздно, — сказал «околдованный» и попросил: — Пока о наших неудачах никто знать не должен, даже Вилли. Причем Вилли — в первую очередь. Попозже поговорим.
— Как скажешь, божественный, — понял его ван Хал. — Паника — плохой помощник в таких делах.