XV легион
Шрифт:
Мысли были невеселые. Почему-то вспоминались события, о которых лучше было бы забыть, или цитаты о смерти и бренности земной жизни. Был ли здесь отец? Наверное, был. И вспомнилось, как он хотел нанести отцу предательский удар мечом, сзади, там, в Британии, во время сражения с каледонцами, и как потом, наедине, отец смотрел на него заплаканными глазами и просил яду, говоря, что лучше ему умереть.
Яду императору не дали. Но, желая поскорее покончить расчеты с жизнью, он глотал, не пережевывая, тяжелую пищу, усталый и разочарованный во всем, и так сокращал свои дни. Сколько произошло событий с тех пор! Уже не было в живых ни Плавциана, ни жены Фульвии Плавтиллы, ни брата Геты. Все ушли в царство теней. Радость первого консульства, любовницы или упоение
– Феокрит, – позвал он его, – хочешь, я тебя сделаю легатом Армении?
Окружающие смотрели на августа, не скрывая своего изумления. Больше всех изумлен был сам Феокрит.
– Или хочешь, я пошлю тебя на Дунай, начальствовать легионами против сарматов?
Император еще ничего не знал о том, что происходит на Дунае. Карнунт, которому угрожали варвары, был важным стратегическим пунктом на северной границе. Кроме того, город был центром снабжения дунайских легионов; здесь были расположены многочисленные военные кузницы, провиантсткие склады и арсеналы. Наконец это было место оживленных торговых сношений с варварским миром.
Рим был далеко. Из Рима не долетали в паннонские дебри рукоплескания его арен, шум философских дискуссий, музыка и женские голоса пиров. На дунайской границе теперь было не до музыки, не до метафизических тонкостей александрийской школы. Пограничные города – Карнунт, Бригецио, Виндобона, Аквы Паннонские – жили в постоянном страхе за свою участь. За Дунаем волновались варварские орды, готовые каждую минуту переправиться через реку. Такого положения не было со времен маркоманской войны. Сеятели тревожных слухов увеличивали панику. Многие покидали насиженные места и бежали в Саварию, потому что никого не прельщала участь несчастной Аррабоны.
Казалось невероятным, что такая цветущая провинция, поставлявшая в легионы лучших солдат в империи, обильная скотом и хлебом, может попасть в руки варваров. Неужели будут разрушены храмы и термы, портики и триумфальные арки, поставленные в честь императоров откупщиками и благодарными муниципиями, зарастут бурьяном форумы?
Были здесь, кроме кузниц и гончарных мастерских, академии и школы. Иногда появлялись бродячие софисты, приходили письма из Рима и книги из Александрии. Только в глухих гарнизонах, в медвежьих углах, в пограничных укреплениях, где несли тяжелую двадцатилетнюю службу легионы, не было ни книг, ни риторов. Единственными образцами письменности в этих местах были копии императорских эдиктов и сенатских постановлений, фискальные и центурионные списки. И за воротами уже начинался варварский мир или в лучшем случае римский торговый поселок, лавчонки, кабачки, шлюхи, звериные шкуры. Здесь люди говорили на площадном языке, мало похожем на латынь речей Цицерона. Но за этими стенами Рим мог спокойно управлять вселенной.
Грациан Викторий, член общинного совета в Карнунте, вместе с другими имел намерение покинуть город. Но легат XIV легиона Лициний Салерн вывесил на городском форуме сообщение, в котором убеждал жителей, что Карнунту не угрожает никакая опасность, и требовал, чтобы муниципальные власти оставались на своих местах.
Узнав, что Грациан Викторий остается в городе,
Весь город был в крайнем волнении. На маленьком форуме, где стоял храм Юпитера и Рима, собирались кучками граждане и обсуждали события. Повозки, нагруженные имуществом, грохотали по булыжной мостовой, направляясь на юг. Но ходили слухи, что саварийская дорога уже отрезана, и никто не был уверен, что свободна и аквийская.
Транквилла прибежала к подруге и всплеснула руками:
– Грациана! Что с нами будет!..
Но не выдержала трагического тона и зашептала:
– Хочешь попробовать? Я принесла пирожное из сушеных вишен.
На всякий случай Викторий готовился к отъезду. На дворе рабы под присмотром старого домоуправителя Юста укладывали на повозки драгоценные вазы и материи, и эта суета странно волновала девушек.
А между тем события развивались. Первая стычка с варварами произошла на рассвете. Римская турма наткнулась на неприятельских всадников и загнала их в овраг. Троих убили, а четвертого – это был белокурый юноша – оглушили ударом меча по голове, связали и привезли в лагерь. На пленнике была холщовая рубаха, такие же штаны, перевязанные внизу ремнями обуви, и кожаный панцирь в роговых бляхах. Волосы были заплетены в две косички.
Лагерь был уже на ногах. Легионарии складывали палатку претория, чтобы уложить ее на повозку. Цессий Лонг, окруженный трибунами, отдавал распоряжения о порядке в походном движении. Третья когорта, головная, строилась на дороге. Хмурые, не выспавшиеся солдаты мрачно стояли, опираясь на копья. Ординарий – первый центурион когорты, на коне, поднял руку. Затрубила труба, призывая к молчанию.
– Внимание! Вздвойте ряды! – скомандовал ординарий.
Солдаты двойной шеренги дружно перестроились в четыре ряда.
– Все разом направо! Следуйте за знаком. Вперед!..
Раздался глухой грохот солдатских шагов.
– Равняйтесь по рядам! – усердствовал центурион.
Цессий Лонг смотрел, как когорта прошла мимо, спускаясь на равнину. Остальные когорты тоже готовились к выступлению. Погонщики впрягали коней в метательные машины – карробаллисты. В это время прискакали германские всадники и бросили к ногам легата связанного пленника.
– Наконец-то удалось схватить хоть одного варвара, – сказал Цессий Лонг. – Аций, спроси его, какого он племени!
Пленник стоял на коленях, опустив голову. Белокурые косички повисли нежными локонами. Аций подошел, толкнул его ногой в грубом солдатском башмаке и спросил по-свевски:
– На каком языке ты говоришь? Как называется твой народ?
Пленник ничего не ответил, даже не поднял головы.
– Эй ты, собака! – повторил Аций.
Аций спрашивал его на многих германских наречиях, но ничего не мог добиться. Наконец один из центурионов обратился к юноше по-сарматски. Пленник поднял лицо, все в крови, и что-то глухо ответил.