XVII. Грязь, кровь и вино!
Шрифт:
— Я могу обусловить вознаграждение после процесса! Мы укажем это в контракте! — внезапно перебил меня юноша и вновь покраснел, словно застеснявшись своего порыва. И все же он пересилил себя и продолжил: — Я понимаю, вы не доверяете моим знаниям, поэтому требовать аванса я не вправе. И я с радостью пойду на подобные условия, если вы, со своей стороны почтите меня своим доверием.
— Мэтр Жоли, — торжественно произнес я. — Это дело отныне ваше!
Глава 8
Наваррец
Мэтр
Он ютился в крошечной комнатушке на улице Турнон, неподалеку от Люксембургского дворца. Вот только относительная близость к дворцу никак не сказалась на качестве жилища мэтра Жоли. В его комнате не хватало света и пространства, и даже работать ему приходилось на узком топчане, на котором он и спал. О собственной же конторе ему приходилось лишь мечтать.
С десяти лет он беспрестанно работал и учился, не зная отдыха, на всем экономя. И теперь, к своим годам добился многого. Как-никак действующий адвокат, пока, правда, без активной практики, но это поправимо.
И вот, наконец, его первое дело, да еще какое! Это вам не разбирать спор стряпчих или же оспаривать претензии на имущество покойного торговца, это настоящее дело о дуэли, в ходе которой один дворянин заколол другого насмерть. Учитывая действующий эдикт о запрете любых дуэлей между людьми благородного сословья, дело обещало стать знаковым.
Участвуя в таком деле можно прославиться, заработать имя, а, если повезет, и деньги, и, может быть, наконец, открыть собственную контору. Мечты…
Итак, дуэль, тем более со смертельным исходом, что крайне все осложняло.
До сих пор, хотя прошло уже три года, у всех на слуху была знаменитая дуэль Франсуа де Монморанси-Бутвиля с графом д’Аркуром Бевреном, в которой участвовали и их секунданты. Та дуэль кончилась казнью де Бутвиля, и весь Париж еще долго не мог успокоиться, обвиняя во всем кардинала Ришелье.
Де Бутвиль был знатным бретером. К своим двадцати восьми годам он дрался на дуэлях более двадцати раз, имея на своем счету несколько убитых и тяжело раненных. После одного случая ему даже пришлось бежать в Брюссель, и оттуда, благодаря покровительству инфанты Изабеллы, правительницы Нидерландов, вымаливать прощения Людовика XIII. Тот разрешил Бутвилю вернуться во Францию, но запретил появляться в Париже и при дворе, но этим запретом де Бутвиль пренебрег без всяческого зазрения совести. Поэтому, хотя особо восторженные поклонники и называли Франсуа «образом беспокойной юности», был он весьма опасен и своенравен, и вовсю пользовался своим именем и принадлежностью к знатнейшему роду Монморанси.
Та же роковая дуэль стала просто верхом наглости и неуважения к королевской воле. 12 мая 1627 года, посреди дня, в канун «Вознесения», на Королевской площади сошлись в схватке четыре человека, один из которых был убит на месте, а остальные вынужденно бежали из Франции.
Граф д’Аркур бежал в Испанию, где был убит испанцами год спустя. Де Бутвиль же и его секундант де Шапель отправились в Лотаргинию, но не слишком спешили, заночевали в пути и были арестованы.
Парламент проголосовал за казнь, и заключенные могли рассчитывать лишь на королевское
Король сомневался, как поступить и посоветовался с кардиналом. Тот ответил просто: «Речь идет либо о прекращении дуэлей, либо об отмене эдиктов Его Величества». И Его Величество сделал свой выбор.
Отказ в помиловании потряс тогда и двор, и армию. Де Бутвиль и де Шапель были обезглавлены на площади Грев в Париже 22 июня 1627 года.
Мэтр Жоли, помнивший и эту историю и другие истории подобного рода, прекрасно понимал, что шансов на победу у него ничтожно мало, и они, скорее, стремятся к нулю, но сдаваться не собирался. Его клиент, этот весьма странный г-н де Брас, показался ему чрезвычайно занимательной личностью. Было в нем нечто особое, хотя мэтр и сам до конца не понимал, что именно привлекло и заинтересовало его в наваррце.
Они проговорили в тот день несколько часов, но больших результатов это не дало. Де Брас сослался на частичную потерю памяти, возникшую из-за удара по голове во время поединка, и не смог рассказать даже о причинах дуэли. Все это еще более осложняло дело. По сути, выходила полная глупость. Два молодых дворянина, прежде незнакомые, потому как де Брас, по его словам, прибыл в Париж лишь за пару дней до этого события, вероятно, повздорили, и тут же, не теряя ни минуты, отправились выяснять отношения, причем вдвоем, не захватив с собой ни слуг, ни секундантов, могущих подтвердить, что все происходило по правилам — это даже если забыть об эдикте.
В обычной ситуации даже легкая рана стала бы причиной остановки дуэли, но и тут не повезло, первый же выпад де Браса оказался смертельным. Жозеф Мари Габриэль де Латр, лишь год назад получивший плащ мушкетера Его Величества, был убит на месте. А король Людовик мгновенно приходил в ярость, когда дело касалось его мушкетеров, так что на королевскую милость в данном случае рассчитывать не приходилось. Скорее стоило опасаться, что Людовик, королевской волей, потребует немедленной казни преступника, и даже не станет вникать в подробности инцидента. В конце концов, де Браса при дворе не знали, он был здесь никем, и не имел покровителей, к тому же протестант по вероисповеданию, что добавляло особой пикантности.
В общем, с точки зрения мэтра Жоли, все было ужасно. И все же он не опускал руки. С утра до ночи он проводил время в пыльных архивах, прерываясь лишь на скудный обед, а часто и вовсе обходясь без него.
Еще два раза он побывал в тюрьме, где держали де Браса, но обе встречи не принесли ни малейшей пользы. Шевалье так и не вспомнил о причинах дуэли или же не хотел о них говорить в силу каких-то своих причин, и никаких иных сведений, могущих помочь стороне защиты, не дал.
Тогда мэтр Жоли затребовал судебного доктора, дабы тот сделал подробное заключение о здоровье заключенного, но доктор не обнаружил в подопечном ни малейших патологий, и вынес простой вердикт — здоров. По поводу же временной амнезии доктор выразился общими фразами, заявив, что такое бывает, особенно после крепкого удара по голове. Однако обследовав голову пациента, никаких следов нанесенных увечий он не обнаружил. В связи с чем сделал очередной вывод: скорее всего, пациент симулирует потерю памяти, о чем дал письменное заключение.