XX век. Исповеди
Шрифт:
– А почему ночью везли?
– И смотреть запрещали по сторонам! Это для того, чтобы никто не знал дороги до "Объекта"… Города еще не было. Нас привозят к бараку. Выдают постельные принадлежности, и жизнь начинается… Хоть и время позднее, но люди не спят - разговаривают… Кое-что проясняется. Говорят, что идти на заводы не надо, мол, детей потом не будет… И начинаю понимать о чем речь идет, а мне как раз туда и надо…А утром встречаю двух знакомых физиков. Они мне объясняют, что реактор уже работает, что начинают работать радиохимики - то есть идет выделение плутония, а у Бреховских будет металл, но завода еще нет… Попал я к Феодосию Максимовичу, который мне тут же объяснил, что на "хозяйстве" сейчас делать нечего и надо
– "База № 1" -это "Девятка"?
– Да. Название у института из-за особой секретности менялось несколько раз… Конобеевский сразу же повел меня к Андрею Анатольевичу Бочвару. Мы познакомились. Беседа была очень короткая. И трудно было тогда даже предположить, что теперь вся моя жизнь будет связана с этим выдающимся человеком.. . Бочвар назначил меня на должность начальника цеха № 4.
– Но ведь сам цех был на Урале?
– Да, но формирование его шло в "Девятке", и этот принцип, узаконенный Бочваром и Займовским, был абсолютно правильным! Они знакомились с людьми, внимательно изучали их и определяли им должности. Ведь Бочвар был ответственным за выпуск металлического плутония и самого "изделия", и ему нужна была полная уверенность в людях. В "Девятке" отрабатывалась модель будущего производства, и мне кажется, именно "принцип Бочвара" и определил конечный успех. В Институте стажировались многие сотрудники будущего цеха № 4. Впрочем, стажировались - это не совсем точно. Вместе шел поиск новых решений технических проблем изготовления деталей из плутония, вместе отрабатывали будущие технологии.
– А почему именно Бочвар?
– Это выбор Курчатова. Он знал его как выдающегося ученого, полностью доверял Андрею Анатольевичу. И Бочвар стал не только руководителем здесь, но и прежде всего научным руководителем цеха № 4.
– Но ведь раньше организаторские способности у Бочвара не замечали, не так ли?
– Он был крупным ученым и прекрасным педагогом. Последнее оказалось особенно важным при создании "Девятки", Его педагогические способности, умение поднять человека, заметить в нем "искру божью", а также создание творческой обстановки в институте, - все это и стало основой "Девятки", где удалось решить глобальные проблемы в атомной науке и технике…
ИЗ ХРОНИКИ ОТКРЫТИЙ:
"Установка 5 начала выдавать продукцию в августе 1947 г. До 1 января 1948 г. в группу В.Д. Никольского поступило 93 микрограмма плутония. 15 мая 1948 г.
– 1207 , а до 15 июня - 2649. Препараты плутония по мере их получения передавались в другие лаборатории и институты, что позволило начать изучение химических свойств этого элемента. Так, например, в первом полугодии было выдано плутония (в микрограммах):
лаборатории № 2 АН СССР - 73
РИАНу АН СССР - 34
ИОНХу - 44
лаборатории № 5 - 944
лаборатории № 11 - 6
лаборатории № 9 - 1000.
При получении первых препаратов плутония одновременно проводился синтез некоторых его соединений и исследования его свойств".
– И сразу был найден верный путь?
– Что вы! Было несколько вариантов технологии, и все в той или иной мере предусматривались при строительстве завода… Шесть вариантов было!.. И какой из них пойдет, было неясно… Схемы были заложены в проект, но ни одной опробованной не было…
– Но ведь корольки плутония уже получали и исследовали?
– Это была чистая химия… Впрочем, многое уже стало известно об этом металле, в частности, и то, что у него много фазовых превращений.
– И он начинает "убегать" от исследователя?
– При ста градусов с небольшим - первая фаза превращений, и далее до температуры плавления - аж пять штук! Все время он в новых фазах - происходит перекристаллизация. Одна структура, другая, третья, причем объем изменяется… И когда после плавления вы начинаете его охлаждать, то фазы идут в обратном порядке… И изменения, представьте, через каждые сто градусов!
– Нечто подобное есть у других материалов?
– Нет, в этом смысле это уникальнейший!.. Фазовые превращения, конечно же, были известны, но в таких количествах -нет… Причем объем мог увеличиваться на 20 процентов! Все это настолько поражало воображение, что ученые пришли к выводу, что из чистого плутония нельзя получить "изделие".
– То есть бомбу?
– Да. Причем, получается хрупкая фаза на определенном этапе - плутоний "трещит", и мы это видели… В общем, нельзя из него делать конструкции - и точка!.. Потом-то мы доказали, что возможно использовать и чистый плутоний, но это было "потом"…
– Поначалу же он то "явится", то "растворится" ?
– Образно говоря, конечно. Но я перескочил через ряд важнейших событий, а потому нужно вернуться к истокам… Прежде всего надо сказать, что Бочвар первые три года находился на "Маяке" постоянно. Только после 53-го года он стал чаще выезжать в Москву, где был его институт. А с 57-го года он, к сожалению, стал у нас бывать совсем редко…
– Главное было сделано?
– Но получалось так, что наука нас оставила. Я уже был главным инженером. Почувствовал, что наука далеко, а проблем много… Приехал однажды к нам новый министр Первухин - он по всем комбинатам ездил, знакомился с делами. Мне было поручено сделать доклад о положении на нашем заводе "В". Я и сказал, что наука от нас "ушла", и это не может не сказаться на нашем производстве, так как мы "варимся в собственном соку". Первухин вернулся в Москву. Правда, его вскоре сняли, но он успел выпустить приказ о восстановлении всех связей между нами и наукой, и поручено это было Курчатову. Тут же был собран ученый совет комбината. Приехал и Бочвар. Мы шли с ним по тоннелю в цех, вдруг он говорит: "Тут до меня дошли слухи, что вы, Николай Иванович, на меня "накапали" министру "Я попытался оправдываться, а Андрей Анатольевич перебил: "Правильно все сделали, это моя вина…" Этот случай не привел ни к малейшему изменению в наших отношениях , что мне кажется, говорит об удивительной черте в характере Бочвара -его высочайшем чувстве справедливости… Потом он начал частенько болеть, не мог приезжать к нам часто, да и дела в институте требовали особого внимания. Вот тут-то он мне и сказал, что всему начальству сообщил: мол, теперь его преемник и представитель на заводе "В" - я… Это было приятно и очень ответственно…
– Но насколько я знаю, многие специалисты в это время начали уезжать с комбината - наконец-то, появилась такая возможность у людей…
– И это было. Но самая главное: нельзя было никого нового допускать к производству плутония, у нас на заводе "В" секретность была просто сумасшедшая. Кстати, приказ Первухина о "возвращении науки на комбинат" позволил Бочвару оформить к нам новых людей…
– Мы с вами пока еще не открыли двери цеха № 4 и не вошли туда — бродим вокруг… Что же там происходило?
– Первые годы Бочвар и его бригада жили на "Маяке" безвыездно. Причем даже на Новый год - 1950-й - не мог оттуда уехать. Музруков устраивал банкет для всех руководителей, но Андрей Анатольевич не пошел на него. Он не любил помпезности, знал, что будут поднимать разные тосты, в том числе и за него…Потому-то и остался в своем финском домике…
– Странно, ведь 49-й был удачным: провели испытания, Героев получили. Казалось бы, и отмечать это нужно вместе!