XX век. Исповеди
Шрифт:
"Можно бесконечно перечислять заслуги Юлия Борисовича, имеющие непосредственное отношение к оружию, но из всех я выделил бы одну, в решении которой роль Ю.Б. была первостепенной. Речь идет о безопасности ядерного оружия. Сформулированное им требование было абсолютным - ядерный взрыв не должен провоцироваться случайными причинами. Поэтому предпринимаются меры в отношении автоматики подрыва, в нее внедряется множество ступеней предохранения.
При пожаре, ударе, вследствие падения, при попадании пули во взрывное вещество (ВВ), содержащееся в ядерном заряде, иногда происходит его взрыв, инициируемый в некоторой случайной точке, а не равномерно по сфере, как в боевом режиме. Критерий безопасности формулировался так: ядерный взрыв недопустим при
Ю.Б. как научный руководитель проблемы в целом, постоянно думал об этой стороне ядерного оружия, возможных тяжких последствиях нашего недомыслия… Я уверен, что усилия, предпринятые Юлием Борисовичем в свое время в области безопасности, позволили нам не оказаться в условиях полного запрета испытаний, по аналогии с американцами, в тяжелом положении".
И еще одно свидетельство того, как Ю.Б. Харитон беспокоился о безопасности работ с оружием. Это было в процессе "массового разоружения", когда политические амбиции руководителей страны возобладали над трезвым расчетом и техническими возможностями создателей ядерного оружия. Рассказывает Генеральный директор завода "Авангард" Ю.К. Завалишин:
"В последние годы Ю.Б. особенно внимательно следит за безопасностью работ, проводимых на ядерных предприятиях нашего министерства. Именно в связи с этим вопросом он в последний раз посетил наш завод. Это было в 1993 году. Ю.Б. позвонил мне и выразил желание побывать на предприятии, посмотреть разборку ядерных зарядов в специальных "башнях", способных локализовать продукты взрыва при аварийной ситуации, ознакомиться с порядком хранения и учета делящихся материалов и с ходом строительства новых специальных безопасных хранилищ.
В эту встречу я особенно ощутил, как глубоко он переживает за будущее того величайшего достижения человеческого разума, которому он посвятил всю свою жизнь и волновался, сумеют ли потомки использовать его на благо человечества, а не на гибель нашей цивилизации…"
Все-таки очень страшное это оружие, которое даже своих творцов заставляет иначе смотреть на пройденный путь! А подчас даже и сожалеть о том, что они сделали… Таких сомнений я не замечал у Юлия Борисовича Харитона, при наших встречах он не высказывал их. Более того, в конце жизни он как бы подвел ее итоги своей работы:
"Я не жалею о том, что большая часть моей творческой жизни была посвящена созданию ядерного оружия. Не только потому, что мы занимались очень интересной физикой… Я не жалею об этом и потому, что после создания в нашей стране ядерного оружия от него не погиб ни один человек. За прошедшие полвека в мире не было крупных военных конфликтов, и трудно отрицать, что одной из существенных причин этого явилось стабилизирующая роль ядерного оружия".
В последний год XX века, когда отмечается 50-летие со дня испытания первой советской атомной бомбы, слова ее создателя звучат пророчески. Но отражают ли они надежды будущего?
Страница истории
Реактивный двигатель С
9 апреля 1946 года было принято совершенно секретное ("Особая папка") Постановление Совета Министров СССР № 805-327 сс. В нем говорилось:
"1. Реорганизовать сектор № 6 Лаборатории № 2 АН СССР в конструкторское бюро при Лаборатории № 2 АН СССР по разработке конструкции и изготовлению опытных образцов реактивных двигателей.
2. Указанное бюро впредь именовать Конструкторским бюро № 11 при Лаборатории № 2 АН СССР.
3. Назначить:
т. Зернова П.М., заместителя министра транспортного машиностроения, начальником КБ-11 с освобождением от текущей работы по министерству;
проф. Харитона Ю.Б. главным конструктором КБ-11 по конструированию и изготовлению опытных реактивных двигателей…"
Спустя три
Это была первая советская атомная бомба РДС-1.
Аббревиатура "РДС" - расшифровывалась по-разному.
"Реактивный двигатель С" - официально, так значилось в документах из-за жесточайшей секретности.
"Реактивный двигатель Сталина" - так думали многие…
"Россия делает сама" - такой вариант предложил Кирилл Иванович Щелкин, и это понравилось как испытателям, так и начальству.
События, связанные с испытанием первой атомной бомбы в нашей стране, привлекают свое внимание не только уникальностью самого события, но и тем, что вокруг него родилось множество легенд и мифов. Сотни книг издано на Западе, и каждой из них происходящее в те годы в СССР описывается по-разному. И это естественно, так как до недавнего времени все, связанное с "Атомным проектом", было защищено стеной секретности. Она была настолько прочная и надежная, что лишь крохи информации о реальных событиях просачивались сквозь нее, а главное — оставалось неизвестным.
И вот только сравнительно недавно начали публиковаться материалы из "Особой папки", появились воспоминания участников тех событий - к сожалению, их осталось уже немного. А потому свидетельство каждого из них: уникальный документ Истории.
Недавно мне довелось познакомиться с воспоминаниями офицеров Советской Армии, которые начали работать на ядерном полигоне еще в 40-х годах. Они были участниками и свидетелями взрыва РДС-1 29 августа 1949 года. А потом вся их жизнь была связана с испытаниями ядерного оружия. Они стали полковниками и генералами, командовали специальными частями и подразделениями, но тогда в 49-м воинский путь молоденьких лейтенантов (реже были офицеры более высокого звания) только начинался…
Обычно о событиях "Атомного проекта" рассказывают ученые и конструкторы, и тем ценнее воспоминания тех, кому армейские уставы и приказы предписывают молчать. К счастью, им теперь разрешили говорить. Итак, слово ветеранам…
С. Давыдов:
На полигоне наша группа сразу же поселилась на опытном поле в одном из подопытных домов - жилья для всех еще построить не успели. Как выглядело в то время опытное поле? В центре, на месте будущей стальной башни, установлена деревянная веха. По двум взаимно перпендикулярным направлениям от вехи, по северо-восточному и юго-восточному радиусам вытянулись цепочками странные по виду приборные сооружения. Созданные из железа и бетона, эти монолитные глыбы напоминали две стаи гусей, сходящиеся к центру площадки. Массивные треугольные основания (контрфорсы) высотой около десяти метров, над которыми вытягивались в виде "шеи" десятиметровые стальные трубы большого диаметра. На концах труб установлены "клювы" - сигарообразные контейнеры, повернутые к центру. Сооружения, стоявшие далее полутора километров от вехи, имели основание в виде прямоугольной призмы с такой же шеей и таким же клювом, что делало их похожими более на гигантских ящеров или крокодилов, важно вышагивающих по дну пересохшего моря. Около каждого "ящера", несколько впереди, стояли "детеныши" высотой несколько метров - такие же сигарообразные контейнеры, укрепленные на монолитных железобетонных "волнорезах". В сигарообразных контейнерах устанавливались приборы для измерения параметров ударной волны. Сооружения находились на дистанциях 500, 600, 800, 1200, 3000, 5000 и 10000 метров от центра взрыва. Дистанции выбраны из соображения, что при переходе от одной дистанции к следующей избыточное давление во фронте ударной волны изменяется вдвое. Ближние (до 1200 м) сооружения ("гуси") служили только для исследования ударной волны, в "ящерах" же размещались еще и кино- и фотоаппаратура, спектрографы, измерители теплового импульса.