XX век. Исповеди
Шрифт:
Профессора из Алабамы летят в Москву на Российско-Американскую школу по детской гематологии, и едва приземлившись в Шереметьево, требуют, чтобы их немедленно отправили в Чувашию. Там они должны обязательно провести исследования… И каково же было их удивление, когда они узнают, что больные дети и родители - в Детской республиканской больнице, куда их привезли, чтобы американские ученые могли их обследовать.
Нет, не все так плохо в нашей стране, если люди помнят о добре и готовы прийти на помощь другим, и детям нашим, в частности!
…Утро. НИИ детской гематологии России. Библиотека -к сожалению, это самое "приличное" место, где медики могут встретиться с родителями больных детей. Естественно, папы и мамы волнуются: что же скажут знаменитые американские профессора? А в эти минуты медики из Алабамы Джозеф и Ярослав Прчал и Томас Радо осматривают маленьких пациентов.
– Наша задача, - рассказывает профессор Токарев, - найти ген, который влияет на возникновение болезни. Внешне она выражается в том, что у детей становятся красными щеки, ладошки, появляются также пятна на теле. До сих пор существует лишь единственный способ лечения, точнее - не лечение, а задержка развития болезни - это кровопускание. Естественно, болезнь развивается, она оказывает влияние на мозг, происходит его разрушение. Считалось, что медицина бессильна…
Появляются американские профессора. И как ни странно, через несколько минут между родителями и врачами устанавливаются очень доверительные отношения.
– Мы можем победить болезнь только вместе, - говорит родителям Ярослав Прчал, - поэтому будем вести поиск вместе. Вы должны тщательно записывать, вести своеобразный дневник лечения, каждый день состояние ребенка, его самочувствие, его реакцию на препараты…
– Но у нас нет никаких лекарств, - замечает один из родителей.
– Все необходимые препараты вы будете получать от нас через доктора Токарева, - отвечает Прчал, - врачи из НИИ детской гематологии работают вместе с нами. Если потребуется, то мы пригласим вас с детьми в Америку. Естественно, все лечение будет проводиться бесплатно.
– Мы заплатим…
– Не думаю, что это возможно, - американский профессор едва заметно улыбнулся, - к сожалению, такое лечение стоит очень дорого. Но дело даже не в этом - мы, американские и русские врачи, надеемся с вашей помощью найти ключ к лечению одной из самых неизвестных болезней…
Так начался необычный эксперимент в медицине. Алабама, Москва и Чувашия начинают работать вместе.
Берем короткое интервью у американских ученых.
– Есть ли реальный шанс спасти детей?
– Уверен, что так будет, - отвечает Джозеф Прчал.
– Дело в том, что в 79-м году мы обнаружили в США одну семью, где ребенок заболел. Начали исследования. Затем продолжали их в Финляндии и Чехословакии, кстати, оттуда мы с братом родом… К нам присоединился профессор Токарев, который обнаружил семь таких семей в Чувашии. Это удивительно, что в одном месте так много людей страдают от такой болезни. Почему? Пока на этот вопрос мы ответить не можем… В общем, в университете Алабамы мы провели молекулярные исследования, выяснили, что генетический дефект и является причиной возникновения болезни. Мы создали препарат, который позволяет эффективно бороться с ней. В США он одобрен. Теперь с помощью этого препарата мы будем лечить детей из Чувашии.
– Простите, а тот первый ребенок жив?
– Конечно. Он - великолепный спортсмен, помогал своему брату на тренировках, и брат добился олимпийской медали…
Почти святочная история, не правда ли?
Однако фантастика в нашей жизни столь тесно соседствует с жестокой реальностью, что подчас трудно провести или определить, где пролегает грань между ними. Мы убедились в этом в Берлине, где случилась еще одна необычайная встреча.
Профессор Генце рассказывал о новом методе лечения подробно. Его речь изобиловала многочисленными терминами, названиями лекарств, будто беседовал он не с журналистами, а с коллегами - специалистами по детской гематологии. Однако уже вскоре и нам стало ясно, что Протокол "Берлин-Москва", -это "беспощадный", на грани жизни и смерти, метод лечения злокачественных опухолей. И невозможно предсказать его исход, потому что по сути сначала медики уничтожают клетки детского организма, а потом пытаются их возродить. В общем, чтобы спасти ребенка, сначала его убивают… Преувеличение? Отнюдь!
Мощные токсические препараты вводятся в организм. Ребенок становится беззащитным, малейшая инфекция или ошибка в дозировке лекарств, или отказ в работе одного из органов, -все это приводит к гибели.
– Но иного пути нет, - говорит профессор, - мы идем по краю пропасти. И если четверть века назад очень часто падали в нее, то теперь мы спасаем 85 детей из ста. Молодой врач из России Александр Карачунский нашел несколько неточностей в наших методиках, это помогло усовершенствовать метод лечения, и вот теперь он в Москве, а мы в Берлине используем новый "Протокол" лечения.
Сейчас в Берлине Сашу Карачунского сменил Андрей Тимаков, он из того же НИИ детской гематологии России. А в клинике профессора Гюнтера Генце Андрей стажируется. Частенько к нему приезжает жена Маша. Она педиатр-гематолог, работает в том же институте. Но сегодня вдвоем они знакомят меня с клиникой профессора Генце.
– Современная онкогематология - это прежде всего технология лечения, - говорит Андрей.
– Есть "Протоколы", и надо их четко и неукоснительно выполнять. Вот, к примеру, - Андрей протягивает толстую книгу, - "Протокол" для лечения острого лейкоза. Здесь подробно описана схема лечения, его конвейер. "Протокол" рассчитан на 104 недели, каждый этап -день за днем - расписан по часам: врач и сестра не имеют права отклоняться от него…
– И успех гарантирован?
– Есть три группы пациентов, в зависимости от степени риска. Малый риск - выздоравливают, средний - больше половины становятся здоровыми, и, наконец, большой риск - к сожалению, большинство детишек погибнет, но все-таки надежда есть.
– Значит, если у тебя на руках "Протокол", то достаточно выполнять его, и можно надеяться на успех Но ведь это под силу любому врачу?
Андрей едва заметно улыбается, а потом мягко возражает:
– Химиопрепараты убивают злокачественные клетки, но одновременно и здоровые. А потому их нужно обязательно рассчитывать для каждого пациента. А это нелегко. Поверьте, это очень "жесткое" лечение… Раньше пациентов "жалели", только поддерживали их. Это было довольно безопасно для врача: он знал, что ничего не случится ни сегодня, ни завтра. Да и пациент чувствовал себя лучше. А потом - рецидив, и смерть. То был очевидный, как бы запланированный итог лечения… А мы "жестокие", мы рискуем ежедневно, но эта жестокость во имя