Я Алиса

Лавлинская Николетта

Очки навыков пользовать не стала — пусть лежат до лучших времён, качать взломщика смысла нет, вот попадётся системный тайник или забреду по тихой грусти в хранилище ЦБ, тогда и подумаю. А сейчас пришло время искать ночлег. В домах останавливаться не хотелось. Кто там поселился на чердаках и в подполах — одной системе известно. Мне за глаза хватило недопаука, до сих пор кипит ярость благородная.

Это же надо, залез в голову, как к себе домой, и выудил из подсознания всю подноготную. А не будь у меня ментального купола и защитника в лице Склисса, высосал бы мозг, а может, и яиц в пузе

отложил, с этих гадов станется. Ненавижу пауков, а пауков-перевёртышей ненавижу вдвойне.

На ночёвку устроилась засветло. Бродить в темноте по мёртвой Упоровке — тот ещё экстремальный вид спорта. Моим президентским люксом оказался банальный стог свежескошенного сена. Склиссу мой выбор понравился. Монстр, припав на все четыре копыта рядом с бесплатной кормушкой, принялся дёргать пахучий клевер.

Этот не пропадёт. Тварь оказалась всеядной. Не брезговала ничем. Даже кору с деревьев уминала за обе щёки. А пока я гонялась за очередным живчиком, Склисс умудрился выкопать червя размером с удава. Кольчатый, оказался безобидным и очень питательным. Монстр был впечатлён десертом, а я ощутила исходящие от него эманации довольства, что подняло мне настроение. Даже снизошла до ласк и почесала зверюгу между костяных плит, отчего тот заурчал и попытался лизнуть моё лицо. Терпеть не могу нежности телячьи. Щёлкнула Склисса по носу и полезла на стог вить гнездо.

Пятьдесят семь яиц-контейнеров — ровно столько я упокоила зомби за день. Ни одного выше пятого так и не встретила — должно быть, кормовой базы не хватило для развития личности. Естественно, я зачистила не все улицы, осталось ещё две. Но монотонная работа осточертела. Дорога звала меня всё настойчивей, а мне не хотелось бросать начатое на половине пути. Не любила я оставлять за спиной незаконченные дела. Буду потом ходить и маяться мыслью: «Как же там односельчане поживают, всё ли у них хорошо, не болят ли животики?»

Да и потенциальный лут жалко бросать. Что там в той Москве — неизвестно, а здесь тихая прокачка. Даже мелкие засранцы перестали напрягать. Приспособилась я к ним. Человек такая скотина — ко всему привыкает быстро. Неважно, хорошее это или плохое.

Сдаётся мне, что Дарвин был не прав в своей теории: мы не к обезьянам ближе, а к тараканам. Человеков даже дуст не возьмёт, не то что система. Не удивлюсь, если выжил как минимум миллиард особей. Надеюсь, что не золотой.

Стоило ли говорить, что мне похер? Наверное, стоило, ведь мне действительно похер на всё человечество в целом и весь мир в частности.

Система вскрыла тупым ножом моё нутро и вывернула наизнанку то, о чём я предпочитала не думать. Кто я? Социопат? Может, социофоб? Не определилась пока, слишком мало вводных данных. Необходимо пожить с годик в мире системы, а там и решу для себя. Навешаю ярлыков, клейм и статусов.

В данный момент у меня одна цель: выжить любой ценой. Если придётся идти по головам, я пойду и не споткнусь, пусть всё остальное человечество катится в далёкие ебеня, там ему и место.

Мы своими руками уничтожили дом, в котором живём. Как я сегодня без сожаления спалила бабкино наследство, так и мы всем миром, закусив удила, сжигали общее наследие, дарованное нам свыше. Винить и проклинать систему? Какие глупости. Хочешь найти злобного, во всём виноватого Буратино, загляни в зеркало на досуге. Вот такие вот пироги с зомбятами.

Короче. Теория о том, что система формирует лут на лету, полная говнина! А ещё я поняла, что система не просто баба, а грёбаная шопоголичка, которая днюет и ночует на Алиэкспресс, а тот бесполезный шлак, что скупает в приступах падучей, сливает выжившим через подпространственные каналы.

Я сидела повесив нос, глотая сопли обиды. Где мой лут, Зин?! Где кристаллы, где драгоценные магические гримуары? Где моя адамантитовая катана, наконец?! Пятьдесят семь овоидов! Это вам не попки морковкам откусывать!

Восемь одинаковых мультитулов! Ну хорошо, пусть будут. Запилю гирлянду, повешу на шею. Как раз пять мотков нейлоновой верёвки имеется в наличии. Системный рюкзак на пузо повешу, мне же одного мало! Три шлема с защитой первого уровня. Даже дырок для моих миленьких рыжих хвостиков нет. Да лучше по голове поленом прилетит, чем я напялю этот несуразный котелок, который, между прочим, не настраивается под владельца, ведь подшлемник система приложить забыла! Один оставила воду кипятить, второй приспособила под ночную вазу, а третий зашвырнула в кусты без сожаления.

Единственный предмет, который меня заинтересовал, — это системный внеранговый боевой клинок, всё остальное полный хлам. Цена ножа — литр пота, фляга крови, километр потраченных нервов. Это того стоило? Конечно стоило, блядь! Я только что нашинковала каску первого уровня, словно вялую редиску! Вот это сталь! Мощь!

Это правило ковали в самых глубоких пещерах Мглистых гор гномьи патриархи, и никак иначе. Другие версии не принимаются! И назову я его — морийский режик, ну не финкой же КГБ обзывать.

Нож резал всё, чего не было жалко, я даже пару мультитулов настрогала. Лезвие было крайне необычным, на ум приходила дамасская сталь, уж больно похожие узоры, но нашим ножам далеко до внеранговых, системных. Ни одной зазубрины. Я намеренно пыталась царапать лезвие всем, что под руку попадалось, какого-либо результата не добилась — поверхность оставалась гладкой, как попка младенца.

Удобная рукоятка из того же дерева, что и топорище колуна. Такая же шершавая и приятная на ощупь. Режик всем режикам режик! Хоть этот девайс оказался в масть. Иначе мои руки опустились бы от такой вопиющей несправедливости. А чего я хотела? Зомби-нубы равно нубский лут, всё, по сути, справедливо. Настоящий хардкорный фарм, это вам не кража с пляжа.

Их было двое, или две, или оба два. Появилась парочка из странной аномалии. Возможно, это был разлом, или пробой, или разрыв, — с характеристикой я не смогла определиться. Пространственное ничто образовалось неподалёку от нашего временного пристанища. Первым это почуял Склисс. Навострив уши, втянул воздух ноздрями, словно пылесос на обратной тяге, и, трубно заревев, заставил моё сердце поменять местоположение.

Подорвавшись, как потерпевшая, с мягкой подстилки, заозиралась по сторонам. Благодаря взору манула, ночь казалась белым днём, словно летом в Петербурге, и я прекрасно разглядела странных существ, медленно бредущих в нашу сторону.