Я-беда
Шрифт:
– Почему?
– Знали, что после наступит моя очередь.
– Ты такой мстительный?
– Ну должен же был я хоть что-то унаследовать от отца. Я в детстве вообще был неугомонным противным мальчишкой. Это сейчас немного успокоился.
– Да уж читала я про проклятье, наложенное тобой на начальника городской стражи. Что он тебе сделал?
– Нелестно отзывался о моем отце.
– Но...
– Веста, - глаза Салазара нехорошо сверкнули, - сам я могу думать о нем, что угодно, но это не значит, что я выражаю
– Я тебя услышала, - кивнула я, усмехнувшись про себя. Не так все просто с тобой, да, эльф?
– А вот я тебя - нет. Так что там с "Я-Бедой"?
– Ну, в общем, моя излишняя откровенность с мамой вылилась в то, что я стала "Ябедой". Было забавно, меня дразнили, а я не понимала, почему. Потом дошло, лет в десять. Тогда я стала четко сортировать то, что можно рассказывать маме и что нельзя. Но "Ябеда" уже прочно за мной закрепилось. А через два года проснулся мой дар, - я замолчала, говорить дальше не хотелось.
– И?
– И я убила своего друга. Просто прикоснулась, и он упал, как подкошенный. Я даже не поняла, что произошло, да и никто не понял.
– Мне жаль.
– Мне тоже, но... Мойры сказали, что такова была его судьба, в этот вечер он так или иначе бы умер. По идее, мне должно было стать легче, но не стало. Боль утихла потом, гораздо позже. Я долго искала в себе силы заткнуть эту старую ведьму, в итоге заткнула.
– Твой друг, он был человеком?
Я нахмурилась, приподнялась, с неохотой отрываясь от теплого тела.
– С чего ты взял?
– Просто наблюдал сегодня за тобой. То, как ты относишься к людям, Ви - это не равнодушие, это страх. Ты боишься их сломать.
– Умный, да?
– выгнула бровь, не скрывая грустной улыбки, Салазар кивнул.
– Да, боюсь. Они хрупкие, как хрусталь, бьются так легко.
– Я не буду говорить тебе, что ты не права.
– Да знаю, знаю... И борюсь с этим. У меня есть друзья среди людей, просто я теперь гораздо осторожнее.
– Я так и понял. Дальше?
– А что дальше? Я попала в Совет и из "Ябеды" превратилась в "Я-Беду". Собирательница душ ничего, кроме беды, принести не может.
– Неправда.
– Правда, Салазар, - улыбнулась.
– Это нормально, я уже давно не заморачиваюсь. Пусть думают и говорят, что хотят, а мне удалось перерасти стадию "хорошая девочка", порвать тетрадки и сжечь дневник, куда какие-то незнакомые мне личности имели наглость ставить оценки.
– Рвать тетрадки - это сложно, - темный осторожно гладил меня по плечу, голос звучал задумчиво.
– Узнаю тон эксперта в этом вопросе, - хмыкнула. Как же хорошо, что Эф все-таки удалось впихнуть в эльфа невпихуемое.
– Да. Я свои порвал, когда принимал решение о карьере ученого.
– Почему твой отец был против?
– Считал, что наука - недостойное занятие для эльфа. Все мужчины в нашей семье были военными. Делали головокружительную карьеру на этом поприще. Вот только мне было не интересно.
– То есть ты сейчас станешь меня уверять, что ни разу не держал в руках меч?
– пальцы сами собой пробежались по кубикам пресса. Салазар перехватил мою руку и прижал к горячему боку.
– А ты разве не в курсе?
– удивленно округлил мужчина глаза, я отрицательно помотала головой.
– Совет не заострял на этом внимание. Написано только, что ты служил, ну и дается перечисление видов оружия, которым владеешь.
– Я правда служил лет тридцать. Дослужился до прикара. У вас это что-то вроде полковника, ну а потом мне надоело. Хотелось чего-то большего, казалось, что я могу сделать что-то большее. Сначала перевелся в штаб, потом ушел преподавателем в академию. Ее ректор мне и помог, почти ткнул меня мордой в собственные возможности.
– Долго сопротивлялся?
– Долго, еще лет десять жил с постоянным ощущением, что сам себе ломаю позвоночник и выворачиваю жилы. Метался от одного к другому, тяжелее всего было, когда отец отрекся. Но ничего, в итоге справился.
– Хорошо, что справился, - я зажмурилась и блаженно потянулась.
– А твоя татуировка?
– Это, - он сделал короткую паузу, - это метка рода.
– Такая большая?
– Да. Чем древнее род, тем больше метка, чем больше ответвлений у рода, тем больше ответвлений и у нее.
– И зачем она нужна?
– я снова приподнялась, пытливо заглядывая Салазару в глаза, он принялся сосредоточенно наматывать прядь моих волос на палец.
– Тебе не понравится мой ответ.
– Говори уже, интриган, - легко ткнула его кулаком в грудь.
– Зачем она конкретно нужна, никто не знает, но у нас есть традиция... В общем, после смерти темного с него снимают кожу, а ту часть, где татуировка, помещают в стазис.
– Зачем?
– Потом вешают на стену в родовом поместье. У многих целые галереи. Вместо портретов такие вот панно.
– Мерзость какая, - наморщила я нос, все еще стараясь переварить услышанное. И чем больше старалась, тем больше кривилась. Освежевать труп - гадость. А Салазар вдруг начал мелко трястись. В красных глазах плескался смех.
– Ты...
Он расхохотался в голос, а я снова легко стукнула его кулаком.
– Додумался, тоже мне.
– Ви, я просто не смог удержаться, у тебя было такое лицо...
– Какое лицо?
– Как будто я сейчас открою тебе тайну мироздания.
– Я просто любопытная, а у тебя красивый рисунок, - проворчала я.
– Как только в голову пришло?
– Сама подумай: Афина впихнула в меня представления о мире, знания и опыт семнадцатилетнего среднестатистического подростка, так что пришло очень легко.