Я болею за «Спартак»
Шрифт:
Две гряды пятитысячников окаймляют с двух сторон глетчер. Но горы не кажутся высокими: они по пояс погружены в ледяной поток. Над ним высятся лишь последние скалистые отроги, сверкающие белизной фирновые склоны и вершины.
На скале, на широкой площадке, — ангароподобный каркас обсерватории.
Стук молотков о дерево и металл, визг пилы и рабочий говор деловито и по-хозяйски врываются в молчание горной пустыни. Плотники и кровельщики обшивают каркас тесом и жестью, бетонщики замешивают бетон и заливают фундамент.
Они такие же,
Стройка близится к окончанию. Конструкция здания подчинена условиям перевозки: все балки сболтованы из нескольких частей. Каждая из них — не длиннее двух метров.
Пять научных работников под руководством молодого ташкентского метеоролога В. М. Бодрицкого остаются зимовать на обсерватории. Они уже сейчас ведут наблюдения в полном объеме.
Блезе рассказывает историю строительства. В начале октября 1932 года караван из двухсот верблюдов со строительными материалами перешел обмелевшие реки и вышел на ледник. Для «кораблей пустыни» глетчер оказался непреодолимым препятствием. Только половина каравана дошла до «Чертова гроба». Здесь верблюдов пришлось заменить лошадьми.
Караван добрался к месту постройки 21 октября. Работа закипела.
В двадцать дней был заложен фундамент и собран каркас здания.
В ноябре разразился первый осенний буран. Температура упала до минус 20 градусов. Сила ветра достигла тридцати метров в секунду. Трижды срывало бурей юрту, в которой помещалась кухня.
Ночью во время бурана на радиомачте, на стойках палаток, на пальцах поднятых кверху рук светилось атмосферное электричество, загорались «сентэльмские огни». Словно тихое пламя свечи, горели они, не мигая, в бушующих порывах вьюги.
Строители отсиживались в палатках, используя для работы редкие часы затишья.
Шесть суток бушевал буран, и после двух дней затишья разразился с новой силой.
В декабре работы были прерваны, и строители вернулись в Ош.
Летом 1933 года строительство возобновилось. Главной трудностью были по-прежнему переправы через реки.
Так — в работе и беседах — проходит день. На другое утро в щель слюдяного окошечка палатки просачивается тонкий веер снежной пыли. За ночь разразился буран. Скала со смутными очертаниями юрт, палаток и обсерватории казалась островом в море тумана и туч, застилавших глетчер.
Каркас обсерватории был завешен с наветренной стороны большими войлочными кошмами. Под их защитой работа продолжалась.
Неподалеку от метеостанции Колыбай, пришедший вчера с караваном из «Чертова гроба», седлал лошадей. Караван возвращался порожняком к языку Федченко, и мы решили воспользоваться оказией и добраться с ним до базового лагеря.
Ночь застигает нас в пути среди моренных буранов. Звездное небо отражается в небольших озерках на дне глубоких ледяных колодцев.
Мы пускаем вперед двух вьючных лошадей. Они идут,
Наконец мы выходим к берегу Танымаса и переходим реку вброд. Лагерь спит, но наше прибытие будит всех. Кофе, консервы, палатки и сон.
На следующий день переправляемся через Сельдару и Сауксай в Алтын-Мазар. На этот раз переправа безопасна: холодные осенние ночи сковали глетчеры, таяние снегов почти прекратилось, и грозные реки утихомирились. Вода едва достигала лошадям до колен.
Сабантуй в Алтын-Мазаре. — Возвращение по Терс-Агару. — Дараут-Курган. — В гостях у добротряда. — Встреча с крыленковцами. — Конец похода.
В далеком, заброшенном в горах Алтын-Мазаре царит необычное оживление. Наш отряд устраивает большой сабантуй в ознаменование восхождения на пик Коммунизма. В соревнованиях на большом зеленом лугу принимает участие две команды: альпинисты и местные жители во главе с вьючниками 37-го отряда Калыбаем и Керимбаем.
После соревнований в беге, в метании гранаты и в перетягивании каната мужчины демонстрируют прыжки через барьеры и рубку лозы. Выхоленные, тренированные лошади, горячась, вытягиваются в прыжке, берут препятствия: клинки, сверкая на солнце, со свистом срезают прутья.
По окончании праздника тут же на лугу длинным рядом ставятся вьючные ящики. Это — импровизированный стол для торжественного обеда, которым Горбунов чествует наших носильщиков.
Каждый из них получает грамоту и премию. Носильщики сияют от радости — все это явилось для них полной неожиданностью. «Джуда якши» — очень хорошо, — говорят они.
Получает свою долю и семья погибшего Джамбая Ирале.
На другое утро караванщики устраивают на большом рослом верблюде комфортабельное мягкое сиденье из спальных мешков. Мы усаживаем на него Горбунова и отправляемся в путь.
Наша группа кроме Горбунова включает Гетье, Гущина и доктора.
Остальные остаются в Алтын-Мазаре, чтобы помочь Дудину при отправке имущества.
Медленно поднимаемся по бесконечным зигзагам почти отвесного километрового подъема на Терс-Агар. Мазарские Альпы затянуты легкой кисеей облаков. Словно нанизанные на белые шпили, медленно крутятся они вокруг вершин.
Мы идем по знакомому пути, по которому проходили два месяца тому назад. Но как изменилось все кругом за это время! Водопад, дающий начало рекам Алтын-Даре и Терс-Агару, вытекает из ледникового озера маленькой серебристой лентой, реки превратились в ручейки. Сочная, зеленая трава в ущелье пожелтела.
К вечеру второго дня минуем устье Терс-Агарского ущелья и выходим в Алайскую долину. На небольшом холме стоит глинобитная постройка — склад тридцать седьмого отряда. Сюда за нами должны прийти автомобили. Горбунов вызвал их из Оша.