Стукнул по карману –не звенит.Стукнул по другому –не слыхать.В коммунизм – безоблачный зенит –полетели мыслиотдыхать.Но очнусь,и выйду за порог,и пойду на ветер, на откос –о печали пройденных дорогшелестеть остатками волос.Память отбивается от рук,молодость уходит из-под ног.Солнышко описывает круг –жизненныйотсчитываетсрок…
«Я весь в мазуте, весь в тавоте!..»
Я весь в мазуте,весь в тавоте,зато
работаю в тралфлоте!…Печально пела радиола:звала к любви,в закат,в уют!..На камни пламенного моламатросы вышли из кают.Они с родными целовались.Вздувал рубахимокрый норд.Суда гудели, надрывались,матросов требуя на борт…И вот опять – святое дело:опять аврал, горяч и груб…И шкерщик всталу рыбодела,и встал матрос-головоруб…Мы всю трескусдадим народу,мы план сумеем перекрыть!Мы терпим подлую погоду,мы продолжаем плыть и плыть……Я юный сынморских факторий –хочу,чтоб вечно шторм звучал,чтоб для отважныхвечно –море,а для уставших –свой причал…
«Бывало, вырядимся с шиком…»
Бывало,вырядимсяс шикомв костюмы, в шляпы, и – айда!Любой красоткес гордым ликомсмотреть на нас приятно,да!Винавесёленький бочонок –как чудо,сразу окружён!Мы пьём за ласковых девчёнок,а кто постарше,те – за жён…Ах, сколько ихв кустахи в дюнах,у белых мраморных колонн, –мужчин,взволнованных и юных!А сколько женщин! –Миллион!У всех дворцов,у всех избушеккишит портовый праздный люд.Гремит оркестр,палят из пушек,даютнад городомсалют!
Портовая ночь
Старпомы ждут своих матросов.Морской жаргонс борта на бортлетит,пугая альбатросов…И оглашён гудками порт!Иду. (А как же? – Дисциплина!)Оставив женщин и ночлег,иду походкой гражданинаи ртом ловлю роскошный снег,и выколачиваю звукииз веток, тронутых ледком,дышу на зябнущие руки,дышу свободно и легко!Пивные – наглухо закрыты.Темны дворы и этажи.Как бы заброшенный,забытый,безлюден город…Ни души!Лишь бледнолицая девицабез выраженья на лице,как замерзающая птица,сидит зачем-то на крыльце…– Матрос! – кричит, – Чего не спится?Куда торопишься? Постой!– Пардон! – кричу, – Иду трудиться!Болтать мне некогда с тобой…
Имениннику
Валентину Горшкову
Твоя любимаяуснула.И ты, закрыв глаза и рот,уснешьи свалишься со стула.Быть может, свалишьсяв проход.И всё жне будет слова злого,ни речи резкой и чужой.Тебя поднимут,как святого,кристально-чистогодушой.Уложат,где не дует ветер,и тихо твой покинут дом.Ты захрапишь…И всё на свете –пойдетобычным чередом!
Долина детства
Мрачный мастерстрашного тарана,до чего ж он всё же нерадив!…После дива сельского бараная открыл немало разных див.Нахлобучив мичманку на брови,шёл в театр, в контору, на причал…Стал теперь мудрее и суровей,и себя отравой накачал…Но моя родимая землицанадо мной удерживает власть.Память возвращается, как птица –в то гнездо, в котором родилась.И вокруг долины той любимой,полной света вечных звёзд Руси,жизнь моя вращается незримо,как Земля вокруг своей оси!
«Я забыл, как лошадь запрягают…»
Я забыл,как лошадь запрягают.И хочу её позапрягать,хоть они неопытныхлягаюти до смерти могут залягать!Мне не страшно.Мне уже досталосьот коней – и рыжих, и гнедых.Знать не знали,что такое – жалость.Били в зубы прямои в поддых!..Эх, запряг бы я сейчас кобылку,и возил бы сено, сколько мог!А потомвтыкал бы важновилкупоросёнку жареномув бок…
Берёзы
Я люблю, когда шумят берёзы,когда листья падают с берёз.Слушаю, и набегают слёзына глаза, отвыкшие от слёз…Всё очнётся в памяти невольно,отзовётся в сердце и крови.Станет как-то радостно и больно,будто кто-то шепчет о любви.Только чаще побеждает проза.Словно дунет ветром хмурых дней.Ведь шумит такая же берёзанад могилой матери моей…На войне отца убила пуля.А у нас в деревне, у оград –с ветром и с дождём гудел, как улей,вот такой же поздний листопад…Русь моя, люблю твои берёзы:с ранних лет я с ними жил и рос!Потому и набегают слёзына глаза, отвыкшие от слёз…
«Мы будем свободны как птицы…»
– Мы будемсвободны,как птицы, –ты шепчешьи смотришь с тоской,как тянутся птиц вереницынад морем,над бурей морской…И стало мне жаль отчего-то,что сам я люблюи любим…Ты птица иного полета…Куда ж мыс тобойполетим?!
Утро утраты
Человекне рыдал,не металсяв это утлое утро утраты.Лишь ограду встряхнуть попытался,ухватившись за копья ограды…Вот пошёл он,вот в чёрном затонеотразился рубашкою белой.Вот трамвай, тормозя, затрезвонил:крик водителя:– Жить надоело?!Шумно было,а он и не слышал.Может, слушал,но слышал едва ли,как железо гремело на крышах,как железки машин грохотали…Вот пришёл он,вот взял он гитару,вот по струнам ударил устало…Вот запел про царицу Тамаруи про башню в теснине Дарьяла.Вот и всё…А ограда стояла.Тяжки копья чугунной ограды.Было утро дождя и металла.Было утлое утро утраты…
Сто «нет»
В окнах зелёный свет,странный, болотный свет…Я не повешусь, нет,не помешаюсь, нет…Буду я жить сто лет,и без тебя – сто лет.Сердце не стонет, нет,Нет,сто «нет»!
Ненастье
Погода какая!..С ума сойдёшь:снег, ветер и дождь-зараза!Как буйные слезы,струится дождьпо скулам железного Газа…Как резко звенелв телефонном миркетвой голос, опасный подвохом!Вот, трубка вздохнула в моей рукеосмысленно-тяжким вздохом,и вдруг онемела с раскрытым ртом…Конечно, не провод лопнул!Ядверь автоматаоткрыл пинкоми сновапинкомзахлопнул!..И вот я сижуи зубрю дарвинизм.И вот, в результате зубрёжки –внимательноеммолодой организмкакой-то копчёной рыбешки…Что делать? –ведь ножик в себя не вонжу,и жизнь продолжается, значит!..На памятник Газав окно гляжу:Железный!А всё-таки… плачет.
