Я буду ждать тебя
Шрифт:
— Блядь! — снова матерюсь, теперь уже встав с кожаной мебели. Делаю круги по кабинету, собираюсь с мыслями, снимаю, чертов пиджак, в котором жутко жарко вдруг стало, кидаю его на стол и выхожу к своим «любимым коллегам».
Курицы и немногочисленные цыплята (петухи им не подходит) сначала головы от рабочего места поднимают, чтобы посмотреть секунд десять на меня, а потом снова как страусы в песок утыкаются в свои ноутбуки, бумаги, возможно журналы. Ну и правильно. Нечего им глазеть, отрываясь от непосредственных обязанностей, посплетничают во время обеда. Тогда мне косточки перемоют, обсуждая прошедший прием. Наверняка, версий моего побега у них полно будет. Что же, потом узнаю их все. Все равно каждая дойдет до моих ушей. А пока немного бы охладиться не помешало в туалете, плеснув на лицо немного воды.
Уборная в черно-белый мрамор, раньше всегда была местом сборища сплетниц, отлынивающих от работы. Тут они собирались во время перерыва, делясь подробностями из жизни прочих сотрудников и придумывая небольшие пакости новым стажерам. Нинет на это закрывала глаза до поры до времени, пока однажды одна из новеньких журналисток не подслушала их…нелицеприятный разговор про собственную начальницу. Она ей доложила, поспособствовав двум увольнениям, трем штрафам и…о Господи…шести лишениям премии на несколько месяцев. Птички разлетелись по своим гнездам, превратившись в долбанных ворон, готовых выклевать тебе глаза.
Захожу в туалет, радуясь отсутствию своих коллег. Хоть сегодня спокойно все пройдет безо всяких конфликтов. Иначе мне придется кому-то голову открутить и сыграть ей в футбол. Подношу ладошки к автоматическому крану, набираю воды и умываю ею лицо, слегка охлаждая горящие щеки. Как же хорошо, что косметика водостойкая, а-то пришлось бы заново накладывать весь этот макияж. Упираюсь руками в раковину и, немного приподняв голову, смотрю на отражение в зеркале.
Уверенная в себе, дерзкая девушка, построившая всех этих мымр за каких-то три-четыре месяца. Смелый, иногда пугающий взгляд. Немногие могут прямо мне в глаза смотреть. На спиной называют «ведьмой» за такую от них реакцию. Наивные идиоты. Сексуальная красотка, добившаяся-таки своего места в жизни. Сама себя на пьедестал воздвигла и не посмею какому-то бывшему меня оттуда сбросить. Я ему еще покажу, где раки зимуют. Он не знает теперешнюю Видану Зотову. Ту, что изменилась до неузнаваемости, превратившись в отъявленную стерву. Мымры из редакции прекрасно об этом знают. Каждый день же наблюдают за моими передвижениями по зданию. Они завидуют, а я все больше радуюсь от их никчемности.
Тяжело вздохнув, решаю немного постоять у открытого окна, при этом спрятавшись за большим растением в черном кашпо. Он как раз за одной из кабинок находится, поэтому никто не увидит человека в углу. Выглянув на улицу, почему-то вспоминаю о своей вредной привычке, продлившейся целый год. Курение тонких сигарет. Нет, не с ментолом или с другим вкусом, а обычных, марки Winston, спасавших меня от рутины собственной жизни.
Ох, и досталось мне тогда от брата, когда он узнал о краже своей пачки из небольшого тайника, чего я даже и не скрывала. Орал так, что стены дома тряслись от его голоса, а мне вот совсем пофиг было, так как трудности подростка давали о себе знать в тот период. Я вела себя как малолетняя сука. Курила, иногда выпивала, материлась, одевалась чуть ли не как проститутка, желая произвести впечатление на понравившегося мне парня.
Антон Утесов. Как сейчас помню его черные волосы и зеленые глаза. Мой друг, но никогда не молодой человек, так как относился ко мне как к младшей сестре, трахая вовсю моих дур-одноклассниц, развешивающих по комнатам фотографии с ним. Ей-Богу, дурочки. Так на пацане зацикливаться. Уму непостижимо. Он мне вот хоть и нравился, но до такого я бы никогда не дошла.
Это ради него я когда-то намеревалась волосы подстричь, станцевать развратный танец на его Дне Рождения и наконец-то затащить красавчика в постель. И мне все-таки все это удалось, правда, вот с последним произошло полное разочарование. Антон лишил меня девственности, предложил встречаться, ссылаясь на сильную симпатию, показал той ночью все грани секса, а на утро был жестоко раздавлен. Я же местная сучка, держащая чуть ли не в страхе весь наш район, вот и поигралась с самооценкой парня, пожелав ему удачи с очередной дурой, так как с бабниками я отношения не завязываю.
Этим он меня возненавидел, трахнул напоследок у стены (было очень горячо), а потом свалил в закат, перестав со мной вообще разговаривать. Добившись от него опыта в постели, я потеряла друга, который в скором времени стал отцом в восемнадцать лет, «случайно» сделав ребенка двадцатилетней студентке из соседнего городка. Вот не общаюсь с бывшими одноклассниками, поэтому не знаю о его дальнейшей судьбе. Может? он счастлив в браке, а может, живет холостяком, платя бывшей жене алименты.
— Да он точно сбросил нашу королеву с ее трона, — в туалет кто-то заходит, от чего прислоняюсь к стене, чтобы меня никто не увидел. Так-то не подслушиваю чужие разговоры, а вот этот прямо захотелось со страшной силы. Надо же узнать подробности разговора.
— Не может этого быть, — Сессиль. Узнаю по писклявому, как у мыши, голосу. А рядом с ней должно быть Мари, которая таскает всюду свою неотесанную подружку. Собака и ее маленькая блоха. Куда псина, туда и ее живность идет.
— Ты же видела, — слышится шум воды, включение сушилки для рук, — как она убежала после танца с Артиком.
Что? Артик? Морщусь от такого произношения его имени. Он никогда не любил данное уменьшительно-ласкательное, жутко бесился и просил прекратить так к нему обращаться. А мне так нравилось нервы ему таким образом поднимать.
— Наверняка, ткнул ее носом в эти убогие статьи, — чертова стерва посмела меня обсуждать. — Или же отбивался от ее приставаний. Как Рауль.
— А что Рауль? — чуть выглядываю из укрытия, увидев около зеркала двух куриц, подправляющих макияж. Да им уже ничто не поможет закрасить сморщенные лица, похожие на задницу старика. Ну не прямо уж такие они страшные кикиморы, но и красотой не блещут.
— Ты что, Сессиль? — интонацией чем-то героиню Анны Ардовой из передачи — «Одна за всех» напоминает. Ту богатенькую дурочку Энжи с вечными фразами «Иу», «Крис, ты гения». Ну, вот один в один Мари Жарр. — Мадемуазель Зотова силком его тащила на выход, а он так сопротивлялся, что даже…
— …что даже трахнул ее в салоне своего автомобиля, — заканчиваю за нее фразу, представ перед их ошарашенными лицами. Видеть их застигнутыми врасплох такое неземное удовольствие. Прямо душа радуется. — Прекратили сплетничать и отправились на рабочие места, — беру из рук неподвижной Сессиль красную помаду и, рассмотрев во всех сторон, словно она мне так интересна, бросаю ее в раковину. — Дешевая подделка, — после чего взмахиваю рыжими волосами и походкой от бедра покидаю туалет. Пока не успела закрыться дверь, слышу какое-то бормотание за спиной. Да только это все слышит моя накаченная задница.
На этот раз никто на меня не смотрит, а молча, продолжают заниматься своими делами. Путь до кабинета не приносит никаких сюрпризов, хотя внутри и лежит на диване мужчина, которого я с самого утра не видела. Ален Дюмаж развалился во весь свой рост, закинув руки за голову и смотря усталыми глазами в мою сторону.
— Я так устал, Видана, — измученным голосом, словно его заставляли вагоны разгружать с рассвета. — Это была просто каторга.
— В садо-мазо клуб все-таки попал? — присаживаюсь рядом с ним, предварительно скинув ноги друга на пол. Он тут же повторяет мою позу, только вот губы надувает, как обиженный ребенок. — Да что у тебя там случилось, Ален? Неудачное интервью?