Я был аргонавтом, Шалашов Евгений Васильевич

Я был аргонавтом

на обложку

Шалашов Евгений Васильевич

Шрифт:

Со мной происходили какие-то странности. Поздним вечером, когда выбрался-таки в круглосуточный магазин прикупить «долгоиграющих» продуктов, типа пельменей и консервов, ко мне подскочил здоровенный ротвейлер, бывший на «самовыгуле», но я даже не напрягся, а пес, упав передо мной на спину, принялся сучить лапами и подставлять свое горло.

Но почему-то все случившееся казалось ерундой по сравнению с тем, что со мной не произошло, или произошло, но я отчего-то об этом не помнил.

Я сидел на подоконнике, пуская дым в открытую форточку, забыв про остывающий кофе и вспоминал. Вернее — пытался вспомнить.

Про то, что ездил в Крым, я знал — телефон заполнен фотографиями кипарисов, моря и руин Херсонеса, но отчего-то не помнил ничего, а все воспоминания о поездке уложились в скомканный трамвайный билет, по которому возвращался с железнодорожного вокзала домой.

Еще одна странность. На груди, чуть ниже сердца, обнаружился давно заживший шрам, а если повернуться спиной к зеркалу, то видно еще и выходное отверстие. На медкомиссии, что мы обязаны проходить накануне каждого учебного года, хирург начал задавать вопросы — мол, откуда? А что я отвечу, если не помню?

Еще у меня откуда-то взялся сувенир, нехарактерный для Крыма. Обычно оттуда везут раковины и гальку с пляжа, а здесь кусочек янтаря, обкатанного волной, с каким-то насекомым внутри. Но янтарь ладно, но откуда на безымянном пальце взялось кольцо, похожее на обручальное, но очень грубой работы? Зачем-то полистал паспорт, но страница номер четырнадцать, как и ожидал, чистая.

Фотографии, забивавшие телефон, мало что подсказали. Когда я их делал, зачем? На одном из снимков древнего Херсонеса, на фоне руин, в кадр попал случайный турист, показавшийся смутно знакомым — здоровенный парень, с черной густой бородой. Увеличил, посмотрел повнимательнее и пришел к выводу, что это просто некий типаж, напоминающий какого-то артиста. Вспомнить бы еще, в каких фильмах снимался?

Иной раз что-то всплывало — Графская пристань, соль на губах, старик в старомодной шляпе, подающий мне руку, три постовых полицейских, косо посматривающих на меня, старенькая машина, в которой тот же старик куда-то меня везет, а потом кафе под названием «Времена года». Не сумел вспомнить — зашел я в кафе, или нет, но отчего-то это казалось важным.

Еще вдруг всплыло — вытаскивая из джинсов телефон, чтобы скинуть на карту старика денежку за проезд, зацепил невесть откуда взявшийся жетон на питерское метро. Верно, завалялся в кармане, а я его даже выстирал вместе с джинсами. Старик успел подхватить жетон в воздухе, сообщив, что мы с ним в расчете.

Я стал бояться снов, потому что после них накатывалась тоска.В сновидениях я жил совершенно иной жизнью, не той, в которой я есть сейчас, а той, в которой хотел бы быть. Просыпаясь, все забывал, но отголоски снов мешали бодрствовать, потому что я осознавал, что только что общался с настоящими друзьями, воевал. Но самое главное, что во сне я встречал Ее. Ту, ради которой сжигают города, топят свои и чужие корабли, идут за тридевять земель. Но самое главное, что это именно та женщина, с которой хочется просто быть рядом, осознавая, что это и есть счастье.

Но кое-что все-таки просачивалось и вспоминалось. Из снов ли, из моих фантазий, а может — из той реальности, которой не было и не могло быть?

Неожиданно вспомнил, что во «Времена года» я не пошел, хотя очень хотелось пить, а отправился к кедру, растущему неподалеку. И что там, у кедра? Кажется, автомат по продаже родниковой воды.

И я снова сижу на подоконнике с чашкой крепкого кофе, пытаясь оттянуть сон, разглядывая сумрачное небо и, кажется, что мне и нужно-то всего ничего, какой-то знак, для того, чтобы все вспомнить. Все вспомнить, а еще встретить... От дум отвлек рокот мотоциклов. Ишь, рокеры хреновы, ночь им не в ночь.

Допив кофе, решил сварить себе еще чашечку, и тут раздался звонок в дверь. Интересно, кого это несет в такое время?

За дверью обнаружилась бородатая физиономия здоровенного парня в косухе.

— Хайре! — улыбнулся рокер. —Угостишь кофе?

Я мрачно посмотрел на здоровяка, размышляя — справлюсь ли с таким амбалом? И на кой меня понесло открывать дверь?

— Кофе побольше готовь, я не один, а с сестрой, — сообщил бородач.

Сестра? Мало мне одного рокера, так он еще и сестру притащил.

Парень в косухе отодвинулся, пропуская вперед стройную девушку, в джинсах и кожаной куртке.

— Хайре, Саймон, — улыбнулась девушка.

И тут словно спала пелена, покрывавшая память и я все вспомнил! Схватив Артемиду в охапку, прижал к себе, прошептал:

— Хайре, моя богиня.

— Я же обещала, что встречу тебя на выходе.

— Эй, молодожены, обниматься потом будете, — проворчал Геракл, запихивая нас внутрь квартиры. — Времени у нас мало, быстренько выпьем по чашке кофе — можно растворимый, и вперед. «Арго» уже неделю ждет. Ясон грозился, что если мы с Аталантой, Артемидой, то есть, в неделю не уложимся, то он без нас уплывет. Уплывет, так ищи его потом.

Всего неделю? А у меня прошло уже три месяца.

— А как мы на судно-то попадем? — недоуменно спросил я. — У нас здесь и моря нет.

— А у нас байки за углом, — сообщила моя богиня. — Если минут через десять выедем, то утром на месте будем.

Избранная библиография.

В список включены как научные, так и художественные издания

Античная лирика : пер. с древнегреч. и латин. / сост. С. Апта, Ю. Шульца — М. Художественная литература. 1968

Валентинов Андрей. Диомед – сын Тидея. В двух книгах. — М. ЭКСМО . 2001 – 2002

Герои Эллады: Мифы Древней Греции. Сост. И.С. Яворская. — Екатеринбург . Ср.-Уральск. кн. изд-во 1992

Гиро Поль. Быт и нравы древних греков. —Смоленск. «Русич». 2000

Гомер. Илиада; Пер. С древнегреч. Н. Гнедича. — М., Художественная литература. 1986

Гомер. Одиссея; Пер. С древнегреч. В. Жуковского. — М., Художественная литература. 1986

Грейвс Роберт. Мифы древней Греции. — М., «Прогресс». 1992