Я был на этой войне

Миронов Вячеслав Николаевич

— К командиру прибыли казаки, просятся воевать. Привезли с собой рекомендательные письма от командующего, — негромко сказал Пашка, убирая с импровизированного стола остатки моего ужина, пока я писал рапорт.

— Ну что же, хотят воевать за русскую идею — пусть воюют, в Молдавии они хорошо рубились, и оружие сами себе в бою добывали, — бросил я, не отрываясь от бумаги.

— Вот и Бахель то же самое сказал и отправил их к разведчикам. Пять человек их.

— Попозже надо будет зайти познакомиться.

Вдруг где-то поблизости завязалась отчаянная перестрелка. Мы с Пашкой кубарем выкатились из

кунга. Я судорожно натягивал на себя бушлат, на руке болтался подсумок с парой запасных магазинов. При нападении на штаб каждый офицер, солдат знал свою зону ответственности и свое место, свой сектор обстрела. И поэтому, не суетясь, мы кинулись к окопчику, пару дней назад отрытому Пашкой.

Стреляли длинными очередями, значит, огневой контакт был близкий. Из темноты кто-то командовал:

— Северо-восток, белая пятиэтажка, замечена группа пехоты численностью до десяти человек, возможен отвлекающий маневр.

В опустившихся сумерках ничего толком не было видно, только размытые силуэты. Тут кто-то начал запускать осветительные ракеты. Пашка тоже выпустил пару штук, и я заметил, как метрах в тридцати в нашу сторону ползут духи. Одеты они были в хороший турецкий камуфляж, выгодно отличавшийся от нашего и по рисунку, и по качеству ткани. Попадется дух моего размера — раздену. Вон в Приднестровье поймали мы одного полицейского, а как раз май месяц, жара порядочная, а я в сапогах яловых парюсь, чуть ноги не сгорели, а тут фраер в ботинках с высоким берцем. Тогда они были дефицитом, да еще и афганский, облегченный вариант с усиленной подошвой, чтобы по горам лазить. Ну, я его и разул. Тогда в Молдавии мы не убивали пленных, все-таки такие же православные, а воевали из-за дуболомов-политиков. Вот и сейчас я в этих ботиночках, три года уже я их ношу, и ничего, правда, товарный вид потеряли, зато сейчас такие уже не делают. Может, и с меня вот так же кто-нибудь и сдерет их. Может, с живого, а может, и с мертвого. Одному Богу известно.

Я тронул Пашку за локоть и показал на группу духов.

— Давай, — шепнул я.

И мы открыли огонь, били прицельно короткими очередями. В свете ракет было видно, как вздымаются вверх фонтанчики земли, грязи, снега. Духи, поняв, что обнаружены, открыли ответный огонь. Они находились в менее выгодном положении и поэтому, отползая, стреляли длинными очередями. Кто-то начал стрелять из подствольника, отрезая им путь к отступлению. Вдруг сзади нас ударил пулемет, да что же они, сволочи, решили нас в кольцо взять?

Не выйдет, ублюдки! Я почувствовал, что уходит дневная усталость, что вновь пьянящий азарт боя меня захватывает, кровь толчками начала поступать в голову, выгоняя остатки хмеля.

— Пашка, прикрывай, а я из подствольника этих сук обработаю, — с азартом проговорил я, подготавливая подствольничек к бою.

— Ну, родимый, не подведи, — бормотал я, засовывая первую гранату в подствольный гранатомет.

«Бах», — сказал подствольник, выплевывая гранату в сторону духов, перелет, я учел, делая поправку. Второй выстрел. Е-е-есть. Граната разорвалась прямо среди расползающейся пехоты. Двое закрутились на месте, видимо, подраненные, а третий поднялся на колени, схватившись за голову, а затем, не разжимая рук, рухнул лицом в грязь.

— Готово, спекся, — в азарте проговорил я, тем временем высматривая следующую цель. Но остальные духи попрятались за обломки камней и из темноты начали нас поливать из своих автоматов. Теперь уже висящие в небе ракеты работали против нас, показывая наши стрелковые позиции.

Позади нас разорвалась граната из подствольника. У них, значит, тоже есть подствольники. «Не с одного ли мы склада их получали?», — подумал я, горько усмехаясь своим невеселым мыслям.

Я перешел с подствольника на автомат, высматривая, откуда ведется огонь. Сзади раздался топот, мы обернулись, наставив оружие в темноту, готовые открыть огонь. Это был Рыжов Юрка.

— Тьфу, балбес, напугал, — сказал я, вновь возвращаясь к своему занятию.

— Да, тут веселей, чем с этим гнусом московским сидеть. Гундит, гундит. И это у вас не так сделано, и этот документ не так отработан. Не надо писать, что попал в плен, а надо указывать, что незаконно удерживается незаконными вооруженными формированиями. Рекомендовано своими силами развивать наступление на гостиницу «Кавказ». Взять в кратчайшие сроки, а затем перемещаться в сторону Минутки и с ходу брать ее. — Юрка немного помолчал и добавил: — В лоб ее брать.

— Пошли они на хрен. Им надо, вот пускай и берут, а нам авиации побольше, и пусть долбит, — зло проорал я, отстреливаясь в темноту. После Юркиных известий меня разобрало, и я начал лупить длинными очередями. — Я, Юра, из подствольника одного снял, двое вон крутятся на месте, видать, раненые.

По раздававшимся выстрелам мы поняли, что духи просто так уходить не хотят, где-то за спиной заговорила «Шилка», та самая, которую установили сегодня. Ну, она сейчас изрубит всех в капусту с ее скорострельностью и калибром. Юрка вместе с Пашкой тоже весело, с азартом поливали темноту из автомата длинными очередями, не давая духам поднять головы.

— Слава, этот московский мудак говорит, что где-то видел тебя. Говорит, что в Кишиневе.

И тут меня осенило.

Все вспомнил. Когда нас из Кишинева ночью в гражданке без документов перебрасывали через линию фронта в Приднестровье, а затем обратно, этот урод сидел в кадрах главкомата Юго-Западного направления. Потом этот главкомат передали, переделали в министерство обороны Молдовы. Этот хлыщ остался работать в том же отделе и на той же должности. А наши личные дела попали в руки молдаван. В итоге нас объявили военными преступниками, и вот я к нему прихожу, прошу отдать мое личное дело, а тот в позу — нет. Вы, мол, преступник, а я не хочу быть вашим пособником и рекомендую немедленно уйти, иначе вызову наряд и вас арестуют. Перекрасился, сука, но, видимо, и ему пришлось оттуда драпать. Через пару месяцев была объявлена амнистия, и я теперь — пока — не преступник.

Духи вновь возобновили обстрел из подствольников наших позиций. За спиной в темноте кто-то заорал после разрыва гранаты. Черт, кого-то из наших ранило. В темноте мы заметили вспышку от выстрела и переместили свой огонь туда. Через пару минут оттуда раздался вопль и какой-то шум.

Еще несколько минут мы азартно продолжали палить в направлении противника, но ответа не последовало, видимо, духи, получив отпор, отошли. Идти и проверять в темноте свою теорию никакого желания не возникало. Рассветет — разберемся.