Шрифт:
Глава 1. Узник.
За дверью послышались шаги и железная створка маленького, окошка на массивной двери со скрипом распахнулась. Генрих поднялся с кровати и подошел к окошку.
Вроде еще не время ужина, кого там принесло? Когда проводишь целые дни лежа на матрасе, набитом соломой, разглядывая редких мух, залетающих сквозь решетку, то любое событие, случающееся в этом замкнутом мирке камеры смертников, должно разнообразить существование узника. Так думали его тюремщики. С одним ему даже удалось подружиться.
Отто, молодой парень,
– Добрый день, арестант, я тебе хорошую новость принес!
– Что случилось, Отто? Тебя повысили в звании?
– Нет, сегодня после ужина к тебе поселят соседа – Отто смеется – Будет с кем в слова поиграть!
– Соседа!? Как? Зачем? Не надо мне никого! – Генрих почувствовал недоброе в этом известии.
– Отто, погоди, зачем мне кого-то подселяют?
– Генри, я тут ничего не решаю, это приказ Директора.
– Так скажи Директору! Не надо мне никаких соседей!
– Еще чего. Директор и так не одобряет то, что я с тобой общаюсь. А то, что подселяют, так потому, что «Белый Остров» не такой уж и большой, чтобы всех вас держать в отдельных апартаментах. Вон в соседнем корпусе и по шесть человек в одной камере сидят и ничего. Уживаются.
– Но ведь я не все! Мне никто не нужен!
– А кто ты, Генри? Чем ты лучше других? Тем, что отсоветовал Директору проклятый дом покупать? Надо бы еще разобраться, откуда ты узнал про него. Ты такой же заключенный, как и все! То, что Директор когда-то пошел тебе на уступки, так только потому, что пустующие камеры были. А теперь нет. И не спорь, все равно уже ничего не изменить. Все! Жди ужина!
Окошко с лязгом захлопнулось. Да, известие неприятное. За семь лет, проведенных на «Белом Острове», в камере для осужденных пожизненно, Генриху удавалось удачно избегать неприятных соседей.
За все это время в его камеру соседа подсаживали лишь один раз. Это был немолодой датчанин, учитель младших классов – педофил и убийца. Худой, тщедушный, с блестящей лысиной, в круглых очках с простыми стеклами и постоянно трясущимися руками. Генриху было непонятно, почему этого, психически нездорового человека, осудили пожизненно, а не отправили на лечение в клинику. Но в таком месте соседей выбирать не приходилось, и первое время Генрих мирился с его присутствием. Датчанин только спал и читал библию, видимо, так осваивался на новом месте. Никакого интереса к соседу не проявлял, и Генрих, убедившись в его безобидности, мог снова начать медитировать.
Глубокая медитация, которая нужна была Генриху как воздух, подразумевала полное отключение от материального мира, так как он оставлял свое физическое тело, отправляясь в астральные путешествия. Наличие каких-либо соседей, в непосредственной близости к оставленному беззащитному телу, в это время, вызывало сильную озабоченность.
Пока датчанин-педофил штудировал библию и не разговаривал с соседом, он еще кое-как устраивал Генриха, но через неделю-другую
Однажды, вернувшись из астрального путешествия обратно в свое тело, он застал склонившимся над собой тюремного врача и обеспокоенного Отто. Как оказалось, датчанин, решив поделиться очередным своим воспоминанием с Генрихом, подошел и попробовал его разбудить. Так как пустая оболочка тела на ощупь выглядит, как неуспевший остыть труп, то датчанин, который своими руками лишал людей жизни, сразу смекнул, что тут что-то не то и бросился барабанить кулаками в дверь, крича: «Помогите! Он умер сам! Я его не убивал!» Встревоженный Отто вызвал тюремного врача, и в этот момент Генрих вернулся.
– Как Вы себя чувствуете? Следите за моим пальцем! – тюремный врач посчитал пульс, убедился, что у арестанта все в порядке.
– Что это с ним было, доктор? – Отто тоже успел почувствовать, что это был не просто сон. Однако Генрих поспешил успокоить всех:
– Нет, нет, все нормально, я просто очень крепко уснул, извините за беспокойство.
Не хватало, чтобы охрана заподозрила что-то и стала более пристально наблюдать, или, не дай бог, переведут в больничный бокс, а там вообще никакого покоя не будет. С соседом нужно было что-то делать, чтобы такого больше не повторилось. Датчанин хоть и выглядел довольно начитано и служил в «прошлой жизни» учителем в школе, но все равно своей набожностью не производил впечатления человека, способного понять, чем в действительности Генрих занимался в камере.
Генрих давно мечтал встретить человека, способного понять и разделить с ним ту глубину интересного и прекрасного, которую дает освоение астрального мира, многомерного и нематериального, без чувств и эмоций, основанного на информационных потоках, чистого и безупречного. Но чем дальше он продвигался в освоении астрала, тем яснее он понимал, что вряд ли в его окружении найдется человек, способный понять хоть часть того, с чем приходилось сталкиваться Генриху в своих путешествиях.
Трудно такое объяснить, это сможет понять только тот, кто сам владеет техникой выхода, а овладев таким знанием, человек перестает быть простым смертным. Такие люди стояли вне общества, они имели истинные знания о природе вещей и на основании этих знаний имели возможности на эти вещи влиять. Таких людей Генрих встречал во время экспедиции в Тибет, но никогда не сталкивался ни с кем подобным у себя дома, в Германии. Один из таких, тибетский маг, и был причиной того, что Генрих уже седьмой год обживал камеру в тюрьме для осужденных пожизненно – «Белый остров».
На некоторое время пришлось прекратить медитации, но долго это продолжаться не могло, Генрих не мог останавливаться в развитии. Что-то объяснять полоумному педофилу, который задушил свою ученицу, не имело никакого смысла. Если бы он даже и понял, что ему говорит Генрих, скорее всего, он бы счел его сумасшедшим и рассказал бы все охране, а вот этого допустить было нельзя. Техниками гипноза Генрих в совершенстве не владел, чтобы, например, просто усыпить датчанина. Да всегда как-то обходился более жесткими методами.