Я – Человек! Часть 1. Фашист
Шрифт:
Генриху предстояло полностью перестроить отношения между астральным и физическим телами. Отодвинуть, один из самых сильных природных инстинктов – инстинкт самосохранения, на второй план. Он стал усиленно тренироваться, проводя все время в комнате, медитируя лежа в кресле и совершая астральные прогулки. Постепенно у него стало получаться сделать какой-нибудь «опрометчивый» шаг вне тела, не вызвав ответной реакции тела физического. Он научился подниматься за облака и погружаться в озеро. Он подолгу «плавал» в толще воды озера, разглядывая крупных карпов и водные растения. На большой глубине, где вода становится черной, он вдруг получил способность видеть предметы не так как обычно. Цвета исчезли, остались только четкие контуры, но предметы стало видно сразу со всех сторон. Это было объемным зрением, Генрих мог, не сдвигаясь с места, видеть сразу всю поверхность предмета. Например, если на дне, в слое ила, нежился толстый карп, то у него можно было увидеть и живот, и спину одновременно. Это было даже не зрение, а, скорее, своеобразное ощущение предметов. Достаточно было немного приблизиться к предмету, как его можно было увидеть-почувствовать со всех сторон, даже понять структуру материала из которого он состоял. Позже, медитируя, Генрих понял природу этого «зрения».
Физическое тело видит предметы лишь как свет, который от них отражается и, преломляясь в хрусталике глаза, воздействует на его сетчатку. Попадая на сетчатку глаза свет, генерирует в зрительном нерве электрические импульсы, которые воспринимает и распознает мозг. Астральное тело не имеет нервов, а воспринимает только чистую информацию, но преподнести сознанию эту информацию оно может только в понятной для мозга форме. Поэтому эта информация дается в виде картинки, которую мог бы увидеть глаз, если бы у астрального тела были глаза. Когда Генрих погрузился в темноту озера, такая картинка стала неуместна. И астральное тело начало выводить информацию об окружающей среде, так, как это было бы понятно привыкшему к картинке мозгу. Это было интересно, можно было впоследствии научиться «видеть» по-разному, при любых обстоятельствах, и, наверное, не только предметы? Точно так же обстояло дело со звуками. Генрих, выходя из тела, прекрасно слышал все звуки, так же, как и в обычном теле. Лишь потом он понял, что, так как у астрального тела нет органов чувств, оно интерпретировало поступающую звуковую информацию в то, что он привык воспринимать. В сигналы, которые создавал бы звук, попадая в органы слуха.
В последующих медитативных размышлениях Генрих все больше понимал, насколько несовершенны человеческие органы чувств. И какие возможности открывались перед ним, если он научится воспринимать и правильно понимать информацию, которую может давать ему его астральное тело.
Но для начала нужно было отучить физическое тело реагировать на неожиданные моменты внетелесных путешествий. Генрих понял, что это основное препятствие для человека, и оно было вполне естественным. Подобно тому, как человек просыпается, если во время сна получает информацию об опасности, так же и при выходе, при малейшей тревоге, физическое тело «собирается», мгновенно втягивая в себя тело астральное. Собирается в бодрствующего, готового встретить опасность, человека. Нужно было как-то побороть этот инстинкт. Генрих медитировал и тренировался. Успехи были, но очень небольшие, продвижение было очень медленным. Генрих все больше склонялся к мысли, что победить инстинкт самосохранения не получится. Все равно он будет срабатывать на уровне неконтролируемого подсознания. Так уж устроен человек.
Глава 5. Астрал.
Что ж, если не удается контролировать реакцию физического тела на информацию, то может тогда надо сделать так, чтобы оно не получило ее? Оба тела как-то связаны, что будет, если эту связь разорвать? Генрих долго медитировал, размышлял, и пришел к выводу, что если связь между физическим и астральным телами нарушить, то человек умрет. Люди издревле заметили, что жизнь утекает из тела через раны вместе с кровью. Смерть заключается в том, что астральное тело покидает физическое тело и рвет с ним связи. Случается обрыв связей по разным причинам. Например, физическое тело выработало свой ресурс и не может больше быть хорошей оболочкой, тогда душа покидает его – человек умирает от старости. А может физическое тело разрушить болезнь или травма, оно не удерживает астральное тело и связи рвутся.
Генрих понял, что этот закон ему не изменить, а, значит, надо обмануть свое тело. Он решил на время выхода из тела попробовать «забыть», что у него есть еще и тело физическое, попробовать «зациклить» получаемую информацию, чтобы она не уходила дальше астрального тела. Пусть накапливается, пусть крутится внутри астрального тела, а ввести ее и обработать можно и потом, когда выход закончится. Техника выхода Генриха подразумевала сначала медитацию, затем, уже в медитативном состоянии, он начинал следующий этап медитации – расслабление тела и вызов вибраций для выхода из тела. Теперь он решил добавить третий этап. После того, как он выйдет из тела, он решил начать еще одну медитацию, теперь уже настроенную на отречение от своего физического тела. Постараться настроиться на «зажимание» передачи информации от астрального тела – физическому. Он был уверен, что это безопасно, что обрыва связи между телами – смерти, не допустит подсознание, так как инстинкт самосохранения все равно сильнее. А вот «забыть» про физическое тело у него может получиться.
Генрих переместился на середину озера и завис в метре над темным зеркалом воды. В этом спокойном, безмолвном месте, он начал новую для себя медитацию. Генрих как бы «закрыл глаза» астрального тела – отбросил от себя всю окружающую информацию. В сознании образовалась удивительная тишина, а само тело, как будто растворилось в окружающем воздухе, и Генрих перестал чувствовать его границы. Он представлял себя частью пространства, маленькой, эфемерной частицей, вплетенной в ткань мироздания, бесконечного и многомерного. Он чувствовал, что окружающий его эфир не стоял на месте. Он жил, видоизменялся, колыхался, и вместе с ним жил Генрих, маленькая, незримая часть огромного астрального моря, существующего по своим, неподвластным человеческому разуму законам. Пространство вокруг Генриха безостановочно менялось. Его глубина раздвинулась до бесконечности, и из абсолютно черного мрака горизонтов на него брызнул холодный блеск далеких звезд. Звезды тоже не стояли на месте, они перемещались, двигались внутри бесконечно большой черной сферы, в центре которой находился Генрих. Маленькая астральная точка посреди огромного реликтового океана. Из ярких звезд, со всех сторон окружающих Генриха выросли тонкие лучи света, которые сошлись на точке его астрального тела, пересеклись и умчались вдаль, к противоположным краям бескрайнего мира. Точка астрального тела Генриха вывернулась на изнанку, концы лучей стали их началом, а звезды, породившие их, медленно угасли. Так же неторопливо возродились снова с другой стороны, испустили новые лучи, и все повторилось.
Это была нирвана. Контраст бесконечного мрака и блеска звезд. Абсолютный покой. Никаких эмоций, никаких раздражителей, никаких мыслей, ничего. Только чистое сознание. Вечность впереди, вечность позади, вечность вокруг… Тишина.
Вдруг появилось что-то. Это что-то было везде и нигде одновременно. Оно существовало, но было неосязаемо и непонятно. Оно крепло, нарастало и вдруг прошло по точке эфирного тела Генриха какой-то упругой волной. Прокатилось, ушло в бесконечность и вернулось обратно в виде новой волны. Генрих ощутил, как бесконечная сфера вокруг него теряет свой черный мрак, он постепенно растворялся, и сквозь него проступили контуры деревьев, в которых он узнал клены, растущие на берегу озера. В тот же миг он услышал всхлипывания. Человек плакал, и в этом плаче слышалось безмерное горе мужчины, потерявшего единственного сына.
Генрих ощутил толчок возвращения, открыл глаза, успел заметить отца, сидящего на краю кровати, и тут же захлебнулся в нахлынувшем на него море ощущений. Это был как взрыв в голове, как селевой поток эмоций, сметающий все на своем пути. Тело его задрожало, напряглось, каждая клетка организма, получая свою порцию накопившихся ощущений, кричала и буйствовала. Генрих застонал, задыхаясь и хватая воздух ртом, как рыба, вытащенная из воды. Отец бросился к нему и схватил его за руки:
– Сынок! Мальчик мой! Ты очнулся! Доктора сюда, быстрее!
В комнату вошли несколько незнакомых людей и заплаканная фрау Марта. Один из докторов вытащил из саквояжа склянку с какой-то жидкостью, смочил кусок ваты и помазал виски Генриху. В воздухе резко пахло камфарой и еще какими-то лекарствами и травами. В голове и теле Генриха все бурлило и тряслось в ознобе. По телу прокатывались волны дрожи, казалось, волосы на голове шевелятся, зубы стучат, а все тело покрыто мурашками. Первую минуту Генрих не мог даже говорить. Постепенно это возбуждение начало спадать, дрожь утихала, а мысли начали упорядочиваться. Генрих, не поднимаясь, несколько раз глубоко вздохнул и сумел выговорить:
– Что произошло?
Отец держал его за руку. Он был небрит, волосы были растрепаны, а глаза красные:
– Я знал, что ты очнешься. Ты не можешь так просто взять и умереть, так ведь, мой мальчик? Ты напугал нас. Ты уже три дня лежишь без движения. Генрих поднялся и сел на кровати, потирая ослабшие и затекшие руки. Он посмотрел на отца и поспешил успокоить его:
– Все, все папа, я вернулся, я в порядке. Теперь со мной будет все хорошо. Я больше не заставлю вас волноваться. Отпусти докторов, я здоров, все нормально.