Я - чертовка

Гаврик Зинаида Владимировна

— Не занимай линию! Мне очень больно думать… просто будь на связи. Потом поговорим.

— Понял!

К сожалению, шпион из меня оказался так себе. Только получилось чуть-чуть расклеить веки, как рядом раздалось насмешливое:

— Очнулась, гадина!

Откуда я знаю этот голос? Хотелось бы повернуться, но не вышло. Когда я, наконец, более-менее проморгалась и обозрела окружающую обстановку, стало ясно — положение безнадежное. Во-первых, я была опутана змеиным телом оплетая. Жуткая, сросшаяся из двух разновеликих половинок голова покачивалась сбоку и алчно косилась на мою шею, пуская зеленоватые слюни. Однако пока не нападала. Причина этого стояла прямо напротив и таращила на

меня насмешливые янтарные глазищи. Опять без одежды! Наверняка нарочно, чтобы меня позлить…

— Огнеслава… — выдавила я с третьей попытки.

— Да, это я. Не ожидала, лешачья подстилка? Это ведь из-за тебя на меня объявили охоту. Я это сразу поняла! Позавидовала моей красоте, невзрачная мышь? Приревновала? И правильно! Мы обе видели, как твой леший на меня смотрел в бане! Он хотел меня! Если бы не ты… Но я знаю, как отомстить вам обоим. Не ожидали, что я дружу с водяным? О, у нас очень-очень нежная дружба… Представляю лицо лешего, когда он найдет твой обескровленный труп…

В ее претензиях прослеживалось явное противоречие, но я не спешила прерывать банницу. Во-первых, мне было трудно говорить. Во-вторых, я пыталась найти рядом с собой хоть какой-то опознавательный знак, чтобы дать понять лешему, где нахожусь. Огнеслава продолжала упиваться собственной победой и осыпать меня обвинениями и ругательствами, а я в это время описывала Хану обстановку.

— Итак, слушай. Тут вокруг кусты. Где-то рядом шумит река или ручей. Напротив меня старая черемуха, слева виднеется липа. Вижу какое-то нагромождение камней…

— …И сейчас ты умрешь прямо у меня на глазах! Я буду смаковать каждый миг! — Злорадно воскликнула Огнеслава. — Начинайте, оплетайчики! Она ваша! Только не торопитесь, я хочу насладиться зрелищем…

Змееобразное тело зашевелилось, и кольца начали сдавливать меня все сильнее под демонический хохот банницы. Я попыталась сделать вдох и вдруг почувствовала резкую боль — этот зеленый лесной Франкенштейн прокусил мне шею… сознание уже угасало, когда из-за черемухи вышагнул леший. Как хорошо, что эмоции притупились, иначе я здорово испугалась бы его. Это лицо… никогда не думала, что Влас может быть настолько страшным. Самый отъявленный маньяк при встрече с ним визжал бы, как школьница…

Оплетай тут же разжал хватку и, судя по всему, бросился наутек. Зря. Я не видела развязки, так как упала на траву и попыталась отдышаться. Услышала только душераздирающий рев позади. Потом пришла очередь банницы.

— Не надо… — прохрипела я, но было поздно. Леший схватил ее за шею и приподнял над землей.

— Ты сделала большую ошибку, мертвая банница.

Его голос звучал так жутко… в нем слышался и звериный рык, и шипение, и отзвуки далекого камнепада, и треск ломающихся деревьев. Красивое описание? Может быть… но если бы вы это слышали вживую, потом неделю не смогли бы спать и до конца жизни этот голос являлся бы вам в кошмарах.

Под жутким, обжигающим взглядом зеленых глаз Огнеслава корчилась, будто ее поджаривало изнутри. Я думала, леший просто сломает ей шею, но он отшвырнул банницу в сторону. Наверное, нечисть убить не так просто… или он собирался сделать ее кончину максимально болезненной. А может и то и другое. Упав на землю, рыжевласка начала визжать и корчиться. То, что произошло дальше, я бы предпочла никогда не увидеть… Из ее глаз выстрелили побеги… Потом ростки показались изо рта, вспороли кожу… Она уже не могла кричать, но еще не умерла… Когда леший подхватил меня на руки, она продолжала шевелиться… Пусть мы стали врагами, но в тот миг я сильно, невероятно сильно жалела ее. И, наверное, именно этот момент стал для меня решающим. В голове возникла четкая и определенная мысль: «Это все не для меня».

Я

чувствовала себя настолько опустошенной и обессиленной, что уронила голову на плечо Власу и закрыла глаза. Как мы оказались возле избушки — не помню. Он уложил меня на траву, лег рядом и обхватил руками, вытягивая боль. Это помогло. Вскоре я очухалась настолько, что начала отображать окружающую обстановку. Попыталась отстраниться, но леший не разрешил. Он только сильнее сжал объятия. По правде говоря, он немного меня пугал. И дело было даже не расправе над похитителями, а в том, как он себя вел. Жесты, взгляд, выражение лица… все настораживало. Я ощущала в нем какую-то напряженную решимость. Он смотрел на меня так пристально и жадно, что я задыхалась и отводила глаза. Ловил мои движения, мимику, каждый взмах ресниц. Почти как маньяк. Пытаясь хоть немного разрядить обстановку и переключить его внимание, я спросила:

— Как ты меня нашел?

— Хан описал место, я понял, где это, — скупо ответил леший. — С оплетая спала невидимость, но они успели уйти за границу моих владений. Недалеко.

— Арсений не сильно переживал, когда меня украли? — спросила я и осеклась. — Ты же ничего с ним не сделал?! Ты говорил — он отвечает за меня головой… Прошу, скажи, что он жив!

— Жив… пока, — неохотно отозвался Влас.

— Прошу, пожалуйста, не убивай его! Он правда пытался помочь. Но ты ведь сам понимаешь — вокруг оплетая была завеса невидимости… даже тебе она оказалась не по зубам, а ему и подавно.

— Это не единственный его проступок, — нахмурился Влас. — Волк рассказал мне про полуденницу.

Блин! Вот болтливый подхалим! Поспешил загладить утренний промах и выслужиться перед хозяином! Кто его просил, а?

— Я с ней сама разобралась! Она теперь ко мне и на километр не подойдет!

— Да, не подойдет, — подозрительно быстро согласился Влас, и у меня защемило в груди от догадки.

— Ты и ее убил? — простонала я. — Ну это уже ни в какие рамки… а если когда-нибудь и я сделаю что-то не так? Не сейчас, а позже, когда игрушка по имени Тоня тебе наскучит, а? Я боюсь тебя, Влас!

— Не смей, — прорычал он и сжал меня так сильно, что я вскрикнула. Он тут же ослабил объятия и с тревогой вгляделся в мое лицо. Потом, помедлив, проворчал: — Ладно, Арсения не трону.

— Влас, — глубоко вздохнув, сказала я серьезно. — Ты не сможешь убивать всех моих обидчиков, даже за самый малый проступок. Лучше научи меня, как управлять моей силой, чтобы я сама могла дать отпор в случае нужды. Ведь в городе тебя рядом не будет… Ааааай!

Он снова стиснул меня чересчур крепко. А потом сказал:

— Ты никуда не поедешь. Останешься со мной.

Это был не вопрос, не предложение и даже не тема для обсуждения. Просто констатация факта, без права на обжалование. И я поняла — спорить, умолять, договариваться бесполезно. Я могу просить что угодно, но только не это.

— Клянусь, тебе будет хорошо здесь, — приблизив свое лицо к моему, сказал он. Очень веско и серьезно. — Ты ни на секунду не пожалеешь, что осталась.

Я подняла руку и провела ладонью по его щеке. Он вздрогнул. На мгновение лицо стало почти беззащитным. Словно он не понимал до конца, что конкретно с ним происходит и впервые никак не мог справиться с собственными реакциями. Нет, я не стала спорить. Зачем? Влас принял решение и не собирался его менять. Вот только, я тоже приняла решение. Оно зрело уже некоторое время и окончательно сформировалось после слов «Ты никуда не поедешь». Прости, Влас. Но я не принадлежу никому, кроме себя. Ты не можешь заставить меня насильно пожертвовать частью своей жизни, раз сам не планируешь делать то же самое. Это просто неправильно. Вот только я тебе об этом не скажу.