Я, Дикая Дика
Шрифт:
Варили долго, подкладывая дровишек, и отцеживая готовую отвратительно-мутную бурую, мерзко воняющую жижу… как тока молоко не свернулось! Куча коноплюшки уменьшалась медленно, пока окончательно не обрыдло всё это варить, и решили, что хватит. Через сложенную втрое марлю отцедили кашищу в разрезанную пополам пэт-бутылку. Боже, как страшно было на «готовый продукт» даже просто смотреть! Не то, что уж пить… все с сомнением разглядывали ЭТО на свет, сквозь пластик, в который жидкая грязь была налита, осторожно нюхали, морщились, матерились по поводу амбрэ, и никто не решался начать дегустацию. Потом Русый не выдержав, обматерил
— Вонючий овощной суп! — объявил он, проморщивщись. Все с ужасом обречения смотрели на него, зная, что раз начато дело, надо продолжать… следующей в круге стояла несчастная я, не в силах смотреть на предлагаемое. Глупо было отказываться теперь-то… да глупо вообще было всё это затевать! Волей-неволей, пришлось и мне… кошмарный эксперимент над своими пятью чувствами! Вонь, вкус, звук сокращающегося рефлекторно горла, осязание горячего дна баттла в руках… мама, это самое ужасное, что когда-либо насиловало моё бедно нутро! Га-адость!!
— Ну, и как? — недоверчиво посматривал на меня Бормотун.
— Супчик дня!! — мило промурлыкала я, не показав ни тона из всей гаммы чувств пережитых только что. Я всегда умела скрывать истинные ощущения.
Чтож, помучились, покряхтели — а допили всё как миленькие, за полчаса. Хотя последующие глотки и давались с ещё большим трудом — желудок уже знал, что ему предлагается, и строил попытки резистанса. Но не до рвоты, и то хорошо. А я всё боялась отравиться… Посидели. Подождали — ничего.
— Ну вот, я чё говорила — не сорвёт! Молодая больно… — подала я голос, когда дожидаться мифического прихода надоело.
— Да подожди ещё, чё тебе, так сразу прям чтоль? — огрызнулся недовольный Русый, сам, небось, чувствующий провал предприятия. Молчаливый Смех со скуки, наверное, начал подсушивать на раскаленных кирпичах остатки травы, и забивать их в сигарету. Мы понаблюдали за этой процедурой, потом оживились, пустив по кругу фальшивый «косяк». Не для кумара, конечно, для прикола! Потом нас распёрло постепенно на ржач, и мы сидели долго задаваясь вопросом — это манага пошла, или от самого факта идиотичности наших действий протащило? Дискуссия показала, что большинство всё же за вторую версию! Глаза у окружающих покраснели, мне тоже дало по зрению — а ну, попробуй-ка посиди по минуте не выдыхая горький, удушливый дым полусырой травы! Поплыл туман, пространство стало двухмерным. Русый пожаловался на идентичные ощущения:
— Дика, ты сама такая реальная, а вот деревья за твоей спиной как декорации! — его слегка шатало. — Ну, точно, картинка плоская…
Так и просидели, пока голод и сумерки не погнали всех нас, малолетних кретинов, по домам. Русый развёл на прощание руками, виновато:
— Ну да, да, сырая трава-то, молодая совсем… не вышло!
Ага… как же! Поднимаясь себе мирно по лестнице, и чувствуя лишь некоторую голодную тошноту, я думала уже только о том, чтоб добраться до кухни, и нашарить там чего-нить вкусного и некалорийного, а может и калорийного. Лишь бы покушать. Я смотрела себе под ноги, голова была очень тяжела от усталости. А вот когда я подняла её…
Передо мной стояла корова. Настоящая корова, чёрно-белая, с тупой рожей, и короткими рогами. У неё даже вымя было. Она перегородила мне лестничную площадку, и дверь квартирного блока. И кажется, даже воняла… коровой? Я же не знаю, как они пахнут…
— Кыш! — махнула я рукой на неё, а что мне ещё оставалось делать? Я же не знаю, как их и прогоняют, коров этих! Вот сука, она не уходила. Стояла и лупилась на меня. А потом как заорёт:
— МУУУУ!!!
Я чуть не оглохла, чесслово! На моё счастье, выглянула соседка, и тварь эту прогнала. Оказалась, её бывшего соседа-алкаша скотина. Она раньше в доме похуже жила, ну, как и мы, тока у неё там коров держали. Ну, она так сказала. Я мяукнула ей спасибо, и зашла домой.
А когда утром я осознала, что за дерьмовая ситуация, то…
Всё, манагу я больше не пила. Тем более, что Русого так и не вставило в тот вечер. Хотя он сказал мне это тока по горестному секрету, а сам всем злопыхателям, сомневающимся в его диком проекте сварить реального пойла из молоденького сырья, говорил:
— О, да вы чё, нас так реально на ржач пропёрло!! Ваще! — и в случае чего указывал на меня: — Да вон у Дики спросите, она тоже была! Мы так уржались, бля, пиздец!
— Ага, пиздец! — я слабо кивала на это. Мне такой пиздец не понравился… Совсем! Мало того, дружочек дорогой потом признался, что добавил втихую в грязную жижу пару колёсиков излюбленной циклы… вот в чём секрет, а я-то думаю — и чего меня с такой жидкой байды стукнуло? Нет бы сразу сказать! Доктор Айболит хренов! Искренне, с размаху по шее «попросила» Русого больше не делать таких тайных добрых дел, на том и остались приятелями.
И была у нас с Русым такая ещё одна история офигенная… в то же лето, как раз после выпускных и вступительных экзаменов.
На панк-фесте спели вместе, организованном той самой Геркой, из «Луны в апельсинах». Про него и в газетке писали, и про нас отметили даже особо, мы от радости чуть не подохли оба. Русый был никакущий, опосля денатурату, но справился «на ура» со своей задачей гитариста. Дело так было:
Нам как-то флаеры попались в руки: «Всем причисляющим себя к неформальной панк-культуре! Приглашаем вас принять участие в панк-фестивале, который состоится 7–8 августа. Пиво спирты, инструменты, друзей-зрителей — с собой.»Сразу загорелись, обсудили это дело — а мы ведь тоже можем! Репетнули пару раз песни Шмелей наши любимые, в лесочке, больше негде.
Седьмого мы с Русым и Ленкой-Гдетыгдеты пришли на Турник. В те старославные времена был прям-таки культовым местечком, а по-сути протсо таакая полянка над оврагом в лесу.
Где-то к часу дня, пока распелись, хлебнули пива для храбрости. Представляю, какие лица мы могли бы заметить в автобусе, если б замечали! Русый — косуха на голое тело, основательно испачканные краской джинсы с тщательно выведенными матерными высказываниями великих кентов, удивительно грязные хайры, железный ошейник, обитые железом гады, чёрная готическая слеза на щеке. Гдеты — драные джинсы, густо подведённые глаза с черными искусственными потёками, коротенький топик. Я — зелёные корни волос, балахон, булавочки, тяжеленные бульдожьи «гады», и коротенькая юбочка. В общем, скромненько и со вкусом — обычно мы хуже одеваемся, но ведь праздник же…