Я диктую. Воспоминания

Сименон Жорж

Надо полагать, подобная реклама хорошо окупается: цветная страница на мелованной бумаге в многотиражном журнале стоит исключительно дорого, а рекламодатели отнюдь не являются филантропами и умеют считать.

Маленький человек обложен со всех сторон. По нескольку раз на неделе с телеэкранов произносят речи политические деятели. Что же они нам сообщают? Ничего нового. Мы должны быть паиньками, а не то наступит хаос. Вот уже двадцать лет как нам грозят хаосом; пусть мы сделали правильный выбор, но хаос все равно стоит у нас на пороге, как и во многих других странах мира.

Жарри, автор «Короля Юбю» [180] ,

в начале нынешнего или даже в конце прошлого века первым заговорил о машине для удаления мозгов.

Машина эта бесперебойно работает, если не считать немногочисленных досадных осечек с упрямцами, которых именуют антиобщественными элементами.

Не означает ли это, что подобные элементы не имеют в отличие от остальных права на звание гражданина?

Но дал ли кто-нибудь себе труд растолковать маленькому человеку хитрую механику международных финансов? Государство само становится банкиром и помогает остальным банкирам вытягивать все деньги, какие можно.

180

Жарри Альфред (1873–1907) — французский писатель, один из представителей модернистской литературы на рубеже двух веков… Наиболее известное произведение — фарс «Король Юбю», содержащий элементы критики буржуазной действительности.

Как все кругом, вы платите налоги, иначе у вас опишут имущество, оставив голые стены, кровать, стол, два стула и, в случае необходимости, ваши рабочие инструменты. Но кто нынче работает на дому?

Платить налоги, как все? Экая чушь! А для чего существует налоговый рай, всякие крохотные государства, где обосновалось большинство транснациональных корпораций?

Даже в Соединенных Штатах никого не поражает тот факт, что над американскими нефтеналивными судами развеваются флаги Панамы, Либерии, острова Нассау и т. п.

Транснациональные корпорации так хитро разделены на множество дочерних компаний, разбросанных по всему свету, что установить, кому они принадлежат, и, естественно, добраться до их отчетности исключительно трудно. Во всем этом есть большой смысл, потому что это позволяет им увиливать от того, что строжайше запрещено простому смертному, то есть от уплаты налогов.

18 мая 1979

Мне хочется продиктовать несколько фраз, которые я обдумывал вчера в постели и которые назвал бы своим кредо:

«Вопреки папе Иоанну-Павлу II [181] я продолжаю верить, что не существует ни ада, ни дьявола и что в природе, частицей которой мы все являемся, жизнь — это любовь и радость, а скорбь и страдание преходящи.

Жизнь порождает жизнь. Любовь порождает любовь.

Рано или поздно, через сто или через десять тысяч лет, придет время, когда наши потомки будут походить на нас не больше, чем мы на австралопитека или куда более древнюю амебу.

У природы впереди вечность, и наше искусственное представление о времени не заставит ее спешить».

181

Папа Иоанн-Павел II, избранный на папский престол в 1978 г., в некоторых своих выступлениях и обращениях к верующим пытался вернуть церковь к ряду старых религиозных догм и представлений. Деятельность Иоанна-Павла II в значительной степени направлена

против тенденций к обновлению, существующих в современной католической церкви.

20 мая 1979

После завтрака я на всякий случай спросил у Терезы:

— Надеюсь, я еще не рассказывал про Поркероль?

Она ответила, что не только рассказывал, но и привела кое-какие подробности — как раз то, о чем я собирался говорить сегодня.

Но есть одна вещь, о которой я еще не упоминал и которая ко мне непосредственно не относится. Напротив Поркероля, на континенте, как там говорят, недалеко от мыса Жьен, находится деревня того же названия, где имеется гостиница или, скорей, постоялый двор.

В те времена, когда я жил на Поркероле и у себя в кабинете, расположенном на втором этаже минарета, печатал каждый день по главе романа, неподалеку, укрывшись от всего света, писал свои книги пожилой худощавый человек с горящими глазами и седой бородкой. Никто его не знал. Никто к нему не приезжал. Ни одна газета не упомянула, что он там живет. И я тоже не подозревал, что живу почти по соседству (расстояние между нами по прямой было не больше пяти километров) с одним из величайших романистов века.

Репортеры из разных стран часто задавали мне вопрос, какие писатели сыграли наибольшую роль в моем литературном формировании. Я всегда отвечал:

— Гоголь, Достоевский и Чехов, все трое русские и все трое из прошлого века; из тех же, кто ближе к нам, американец Фолкнер и… мой сосед или почти сосед с полуострова Жьен. Я имею в виду Конрада.

История Конрада необычайно интересна. Поляк по национальности, он в детстве учил французский и говорил на нем лучше, чем на родном языке, а затем выучил английский: в Англии он стал офицером торгового флота.

На Тихом океане, особенно в Южных морях, в ту пору еще плавали большие парусные корабли, и вот на них-то Конрад в течение двадцати лет бороздил океан от архипелага к архипелагу, от острова к острову.

Благодаря этому появился один из лучших морских романов «Тайфун» [182] , который потом с такой любовью перевел Андре Жид.

Конрад писал по-английски. В одном из своих многочисленных предисловий или вступлений он объяснил, почему не пишет по-французски. Французы, за исключением тех, для кого это профессия, плохо знают море, а островным жителям англичанам оно знакомо и близко.

182

«Тайфун» (1903) — небольшой роман английского писателя Джозефа Конрада (1857–1924). Поляк по происхождению (настоящая его фамилия Коженёвский), Конрад значительную часть своей жизни провел во Франции.

Поэтому Конрад использовал морские термины и не считал нужным растолковывать их читателям.

Писать он начал в возрасте сорока лет, еще когда плавал в Южных морях. Человек, ставший одним из величайших романистов своего времени, а может быть, и всех времен, достаточно поздно обнаружил свое призвание. Это несколько напоминает Мелвилла, тоже морского писателя, который начал писать после того, как ушел с таможни на пенсию.

Сколько в точности лет Конрад провел в Жьене? Много позже я сумел получить весьма приблизительные ответы, поскольку Конрад ревниво сохранял инкогнито и облик его изгладился из памяти жьенцев.