Я - дирижер
Шрифт:
Я дирижировал многими оркестрами во всех концах света. Всюду я встречал французских музыкантов: кларнетисты и гобоисты пользуются особым спросом, подобно великолепным винам из Бургундии или Бордо. Кто может сказать, сколько человеческих сокровищ экспортирует Франция таким образом!
И повсюду меня восхищали интеллект, идеалы больших оркестров. У каждого свой характер, свой колорит, свои специфические качества; здесь музыканты ощущают себя как бы клетками единого организма; их не смущает то, что они целиком зависят друг от друга и отдают весь свой талант служению музыкальному коллективу, частями которого являются. Они дают нам великий урок человеческой солидарности:
Порою концертмейстер группы выходит из общего ряда, чтобы выступить как солист; его товарищи готовы поддержать его и аплодируют без какой- либо скрытой зависти. Но настоящие оркестровые музыканты не мечтают о карьере солиста; их музыкальные интересы обращаются чаще всего к камерной музыке, к трио, квартету или квинтету. Я знаю много коллективов такого рода, всемирно известных, члены которых были артистами одного и того же оркестра и периодически возвращаются в эту большую семью, которой они все равно никогда не покинут.
Вглядитесь пристальнее в музыкантов, сидящих на эстраде в ожидании дирижера: вы не сможете назвать имена этих людей. И все же они заслуживают вашего внимания и восхищения не менее, чем виртуозы, предпочитающие индивидуальную изоляцию славы прекрасному анонимату оркестра.
Глава IX
Жизнь дирижера
Когда мое имя впервые появилось в печатной программе, я не задумался ни на секунду о том, какая судьба меня ждет. Если бы не это, я выбрал бы иное произведение, чем “Gesangscenen” Луи Шпора, для начала моей музыкальной карьеры. Мне кажется, я больше ни разу не исполнял этой партитуры, и тем не менее она оказалась началом всех моих радостей, всех моих бед... Она заслуживала большей благодарности с моей стороны. Это она втянула меня в механизм той машины, одновременно и чудовищной и прекрасной, какою является жизнь дирижера.
Я всегда с большим интересом читаю биографии капельмейстеров старых времен. Их судьба на первый взгляд не кажется слишком завидной. Вот Гайдн, слуга Эстергази, который был обязан развлекать его превосходительство с помощью разношерстной компании из двенадцати музыкантов, одаренных скорее старанием, чем талантом; вот Ганс фон Бюлов, терзаемый, мучимый сначала Вагнером, потом Брамсом и столькими другими, отдавший им всю свою душу, никогда не рассчитывая на благодарность.
Да, но какое счастье для Гайдна способствовать расцвету гения Моцарта! Какая слава для Бюлова подарить миру Вагнера, Брамса, Шумана, Мендельсона и большую часть великих немецких романтиков! Ради этого стоит страдать и бороться, сносить неурядицы и несправедливость.
Что знаем мы о великих дирижерах прошлого? Ничего или очень немного: два или три легковесных отзыва современной им критики, вот и все. От большинства знаменитостей минувших дней остались лишь имена, да и то не всегда их хранит наша память.
А между тем какой драгоценностью были бы для нас сведения о том, как Умлауф играл Девятую симфонию, следуя указаниям Бетховена, за что Ганс Рихтер заслужил в Байрейте похвалы Вагнера, что именно восхитило парижан в исполнении Хабенеком симфоний романтиков. По крайней мере, нам стало бы ясно, какие традиции следует уважать; ведь сейчас не проходит недели, чтобы нам, дирижерам, не бросили упрека в измене традициям.
Каким традициям? — спрашиваю я себя. До XVIII века вы не найдете никаких указаний темпа или нюансов в рукописях. Во времена Баха, и то очень редко, проставлены piano или forte, но нигде не отмечены темпы. Альберт Швейцер сказал в шутку: “Несомненно одно: сегодня никто из дирижеров ни за что не согласится с интерпретацией своего коллеги”.
Как угадать темпы и нюансы, которых желал автор? Как точно определить, что есть истина? Как повлияло время на характер произведения? Какое влияние имело оно на эволюцию человеческого восприятия? Вот сколько вопросительных знаков. Пусть этим займутся философы и музыковеды! Оживить, сделать выразительным и полнокровным то, что написано, — вот наша добрая традиция.
Благодаря звукозаписи воля композиторов XX века и идеи дирижеров, исполнявших их сочинения, больше не будут темной загадкой истории.
День дирижера должен быть определен с четкостью контрапункта. Нужна железная дисциплина, чтобы выдержать все нагрузки, связанные с требованиями этой жизни, и устоять. Мой метод, мое расписание не являются нормой для всех, но они помогают мне отдать максимум времени интенсивной работе. Мне порой удается даже выкроить то тут, то там несколько часов для досуга.
Утром, на свежую голову, все кажется более легким и решается быстро. Это лучшее время для репетиций. Нужно устроить так, чтобы время после полудня оставалось свободным. Тогда можно отдать его встречам с начинающими композиторами, которые ищут поддержки их творчества, с солистами, пришедшими посоветоваться; можно составить программы или познакомиться с партитурами. Впрочем, я для этой работы все же предпочитаю тишину ночи, когда обретаешь то, что спортсмены называют вторым дыханием, и музыка быстрее врезается в память, восприятие которой обострено треволнениями дня; а самое главное - есть уверенность, что никто не нарушит твое одиночество, есть мир и покой, столь драгоценные в наши дни.
Подобный режим, разумеется, не способствует отдыху. Но ведь дирижер не имеет права быть не только больным, но даже испытывать недомогание. Представьте, что он, обязанный дирижировать в течение трех часов подряд, страдает болью в желудке или хотя бы простым насморком. Он теряет тогда работоспособность, стремится поскорее окончить работу, чтобы усесться в кресле и принять аспирин или соду.
Мне кажется очень полезной физическая тренировка. Гимнастика помогает обрести свободу движений, раскрепощает, дает гибкость телу, автономность обеих рук. Она также помогает бороться с усталостью и учит экономить силы.
Само собой разумеется, что ни один дирижер, точно так же, как ни один из виртуозов, не станет плотно есть перед концертом. Можно лишь подкрепиться чем-то легким, потому что не надо заставлять организм заниматься пищеварением, когда мозг занят творчеством.
Дирижер, постоянно отвечающий за оркестр, попадает в более трудное, но и более любопытное положение, чем тот маэстро, который в Америке называется Guest Conductor, то есть дирижер-гастролер. Он формирует оркестр; он ответствен за весь сезон, проведенный в контакте с публикой. Guest Coundoctor, в отличие от него, - что-то вроде падающей звезды: он появляется, блещет как может и улетает дальше, теша себя надеждой, что произвел доброе впечатление. Все гастролирующие артисты знакомы с бесчисленными злоключениями, преследующими их на пути. Опоздавший поезд, задержавшийся самолет, корабль, не пришедший в срок из-за бури, - концерт вылетает из вашего календаря. Или вдруг вы оказываетесь в незнакомом вам городе, где наутро нужно предстать перед оркестром, не имея понятий о его привычках, попадая в абсолютно незнакомую атмосферу и не имея возможности к ней примениться. Он осужден вечно сражаться и обязан всегда побеждать.