Я дрался на бомбардировщике. "Все объекты разбомбили мы дотла"
Шрифт:
— Все бомбы имеют свои баллистические свойства. Не сказывалось на точности бомбометания то, что вы с одного захода бросали и двести пятьдесят, и сотки, и полтинники, и мелочь сыпали?
— Как правило, у нас тяжелые бомбы подвешивались снаружи, и по характеристикам этих бомб и выполняли бомбометание.
— А сколько заходов на цель делали обычно?
— Смотря какая цель. Но больше двух не было. Как правило, с одного
Но бывало так, что сначала бросил бомбу, посмотрел, попал ты или нет, вот. Поправку сделаешь — и на второй заход.
— Насколько точно штурман мог положить бомбовый груз, ну, с высоты пять километров?
— Если хороший летчик, который держит курс и скорость как надо, то хороший штурман попадал с первого захода в круг радиусом двадцать метров.
— Какая цель для вас представляла наибольшую сложность в смысле ее обнаружения?
— Ну, конечно, скопление войск. А вот железнодорожные узлы, аэродромы мы легко находили.
— А допустим, вы вылетаете на бомбежку аэродрома. Аэродром километра два — одна полоса, километра два — вторая, а самолеты растащены по всему аэродрому, распиханы по окраинам, замаскированы. И я сомневаюсь, что можно найти ночью самолеты, особенно с высоты четыре километра.
— Осветители были. Отдельным экипажам ставили задачу бомбить полосы непосредственно. Но основная цель была самолеты, стоянки, вдоль полос… Но самолеты далеко не растаскивали. Так, все равно по окраине аэродрома.
— А не было задачи найти аэродром, и, допустим, часть работает по аэродрому, а часть бомбит населенный пункт, где экипажи живут?
— Нет, экипажи не бомбили. По самолетам бомбили.
— А что считалось уничтоженным самолетом?
— Если он загорелся, это означало, конечно, что уничтожен. А дальше уже не знаю, с воздуха трудно было определить, какая степень поражения была. Но если загорелся, это уже значит, что цель уничтожена.
— Когда вы бомбили аэродромы, уничтожали самолеты, вам за уничтоженные на аэродроме самолеты платили деньги?
— Нет. Нам не платили.
— По кораблям работали?
— Да, и по кораблям приходилось. В порту, как правило. В Крыму, например. Ночью были осветители, а днем и так видно было.
— Отношения между вами, летным экипажем, и наземным обслуживающим персоналом как складывались?
— Всегда была любовь наземного и летного экипажей. Друг друга уважали. И наземный экипаж был рад, когда самолет возвращался…
— Не было такого отношения, что мы вроде как летаем, воюем, а вы тут непонятно чем занимаетесь?
— Нет. Мы любили техников очень.
Нина Федоровна: — А можно я вставлю? Я почувствовала тогда, какие у них взаимоотношения.
У них в экипаже была не только дружба, спаянность какая-то и любовь. Вот я вам расскажу. Он получил в 1944 году, в августе месяце, Героя Советского Союза. И ему предложили в 1944 году повысить образование и поступить в Монинскую академию. И он отказался. Я удивилась. Спросила уже позже:
— Почему ты отказался? Ты же мог погибнуть?
— Ну, как я мог бросить Степу Харченко, бросить полк? Я сказал, пойду в академию, когда кончится война. Мы, говорит, настолько сработались, мы уже не только по взгляду друг друга понимали, у нас уже интуиция общая.
У них не дружба была, а сложнее…
— А приходилось ли вам летать с другими летчиками?
— Приходилось. По разным причинам. Или летчик заболел, или что-то в этом роде. Бывало и наоборот — мой летчик летал с другим штурманом.
— Вы номер вашего самолета не помните? А как были покрашены ваши самолеты?
— Номера разные были. Красили защитным цветом. Ну, зеленые и с камуфляжем был. Снизу сероватые. Рисунков на самолетах не было.
— А дарственные самолеты были?
— Дарственные были. Как правило, от восточных городов. А каких, уже конкретно не помню.
— Когда полк стал гвардейским, экипажи сразу были переведены в гвардию? Или для этого надо было еще полетать?
— Сразу стали все гвардейцами. Раз гвардейский полк — стали гвардейцами.
— А если новички пришли в ваш полк?
— По-моему, сразу в гвардейцев всех переводили. И из пополнения тоже значок получали, по-моему, сразу.
— Бывали ли в вашем полку случаи отказа от боевых вылетов?
— Не было такого случая.
— А когда кто-то летал не совсем туда, а туда, где, наоборот, стреляют поменьше?
— Такое, может, и бывало…
— Вы летали на дальнем бомбардировщике. У вас погода была серьезной проблемой? Что творилось в нескольких часах лета, могли и не знать. Будет ли там облачность, будет ли грозовой фронт. И если вы встретили грозовой фронт, что вы делали?