Я дрался на истребителе. Принявшие первый удар. 1941-1942
Шрифт:
Облетать их как следует нам не дали. Сказали: «Берегите ресурсы». Мы сделали полет по кругу. Посадка на лыжах очень тяжело давалась — это ж не колеса, тормозить нечем! Подведешь, сядешь, и несет тебя нечистая сила на бруствер аэродрома… Ну, юзом проползешь, затормозишь…
Если бы в этом бою мы были на МиГ-1 или ЛаГГ-3, его результат вряд ли был бы таким же. «Миг», когда только взлетит, его самого надо перекрывать, на средних высотах он вялый, не разгонишь, только на высоте он дает летчику возможность себя нормально чувствовать.
ЛаГГ-3, откровенно говоря, мы не очень уважали — горел сильно, поскольку сделан был из дельтадревесины, к тому же тяжелая машина. Мы отдавали предпочтения «якам» — Як-1, Як-7 — маневренные. «За газом» ходят. Як-9 был немного тяжеловат, но вооружение хорошее. Самый лучший — Як-3, это идеальная машина для боя. Просто сказка! Только запас топлива у него был небольшой — на 40-минутный полет.
Потом пошли обычные боевые задания. Мы уже освоили самолет. Первым из семерки погиб Король, недалеко от Лозовой. Он сел на фюзеляж и, видимо, был очень сильно ранен, потому что, когда механики добрались до самолета,
Миша Седов — москвич, замечательный летчик. Пришли с задания и привели с собой «мессершмитты». Стали заходить на посадку — уже без горючего, без боеприпасов, один «мессершмитт» произвел атаку, к сожалению, удачную — Миша упал в районе Бралука.
После Сталинграда погиб Саломатин. Они шли на разведку и что-то у него случилось — с машиной что-то или он ошибку какую-то допустил?.. Но это — вряд ли… Его похоронили в Донбассе.
Потом Запрягаев при невыясненных обстоятельствах погиб. Мартынов умер в 1980-м году. [24]
24
Запрягаев Иван Иванович, подполковник. Воевал в составе 296 ИАП и в Управлении 8 В А. С мая 1944 г. и до окончания войны командовал 274 ИАП. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 230 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 12 самолетов лично и 16 в группе. Награжден орденами Красного Знамени, Александра Невского, Отечественной войны 1-й ст., Красной Звезды (дважды), медалями. Покончил жизнь самоубийством в 1946 г. Мартынов Александр Васильевич, майор. Воевал в составе 73 ГИАП/296 ИАП/и в Управлении 6 ГИАД. Всего за время участия в боевых действиях выполнил более 300 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 17 самолетов лично и 15в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (дважды), Отечественной войны 1-й ст., Красной Звезды (дважды), медалями. Седов Михаил Степанович, лейтенант. Воевал в составе 296 ИАП. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 101 боевой вылет, в воздушных боях сбил 3 самолета лично и 6 в группе. Награжден орденом Красного Знамени. Погиб в авиакатастрофе 25.03.42. Скотной Василий Яковлевич, старший лейтенант. Воевал в составе 296 ИАП. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 138 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 5 самолетов лично и 11 в группе. Награжден орденом Красного Знамени. Не вернулся с боевого задания 13.06.42. Саломатин Алексей Фролович, капитан. Воевал в составе 73 ГИАП/296 ИАП/. Всего за время участия в боевых действиях выполнил около 300 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 13 самолетов лично и 16 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина (дважды), Красного Знамени. Погиб в авиакатастрофе, облетывая самолет после ремонта 21.05.43. — Прим. — М. Быкова.
После войны нам выдалась необычная встреча. Командующий воздушной армией Тарасенко устроил нам в Германии встречу с немецкими асами. Нас было шесть человек. Зимин, покойный, Скоморохов, покойный, Трещев, я, еще кто-то… В Мюнхене есть «клуб асов», летчиков-истребителей. Мы — в форме, они все — в гражданском. Один с палочкой ковыляет… Я поначалу все думал: «Какая ж из этих сволочей меня била?!» Тем не менее время уже прошло… «Сначала, — говорят, — нам легко было, а потом вы нас прижали»… Интересная была встреча. Мы спрашивали про Сталинград, про их тактику, про сбитые самолеты. У меня к Сталинграду считалось только 9 сбитых, хотя фактически было 15 — 16 самолетов. Я их раздавал тем, кто со мной летит. У немцев подход был другой. Попал в кинофотопулемет — пишет себе сбитие. А у нас, чтобы подтвердить, что ты сбил — напарники должны подтвердить, наземные службы подтвердить; если стоит кинофотопулемет, то и его данные нужны. И все это оформляется. Достаточно было верить кинофотопулемету. А то пока соберут запросы, подтверждения, падал ли такой-то самолет такого-то числа?.. А иногда ведь и не падал. Его подобьешь, а он жить хочет, тянет к себе. У меня был такой случай: под Луганском мы с летчиком Глазовым [25] , возвращаясь с разведки, увидели немецкого корректировщика FW-189. Машина для немцев хорошая, для нас— плохая; сбить трудно. Я скомандовал: «Прикрой, атакую!» Отчетливо помню — попал по балкам; он тем не менее продолжает делать крутые развороты, а я все время выскакивю, никакие могу замкнуться на него. Говорю: «Глазов, выходи, бей». Он очередь дал, и самолет ушел.
25
Глазов Николай Елизарович, старший лейтенант. Воевал в составе 11 ИАП и 31 ГИАП. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 537 боевых вылетов, в 80 воздушных боях сбил 17 самолетов лично и 7 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина (дважды), Отечественной войны 1-й ст., медалями. Погиб при таране самолета противника 30.07.43. — Прим. М. Быкова
Сбит или не сбит? Уже после войны я выступал перед летчиками в Луганске; после выступления подходит ко мне полковник: «Товарищ генерал! Вы сказали, что встречались с ФВ-189?..» — «Да». Он рассказал, что когда мальчишкой был, видел: этот самолет сел в балку, на фюзеляж вышел один летчик, а второй не выходил. Потом его вытащили… Вот как, только после войны
С моей точки зрения, и ребята со мной согласны, дело с учетом сбитых у нас было поставлено плохо. Первые дни мы не особенно и считали. Никто не думал, что за эти самолеты будут давать ордена и звезды. Только к концу Сталинградской битвы этот вопрос немного стал упорядочиваться. Во всяком случае, нам стало известно, что за десять сбитых самолетов присваивают звание Героя, за 3 сбитых самолета над Сталинградом дают орден. Я получил орден Красного Знамени (вручал Еременко, тогда еще не маршал) за сбитые самолеты под Сталинградом.
Часто, чтобы поддержать молодых, мы отдавали им участие в сбитии. Самолеты себе не брали, а писали на группу. А ведь и Покрышкин, и Кожедуб сразу стали писать на себя, поскольку начали воевать позднее. А мы, те, кто был на фронте с первых дней, отдавали на группу.
Молодых летчиков поддерживали, в строй вводили в разное время по-разному. В Донбассе — одно, под Сталинградом — другое. Потери были большие, особенно под Сталинградом. Помню, пришло пополнение — 15 летчиков. Садиться да взлетать — все, что они умели, а бой они и не представляли. Надо вводить их в строй — тяжело… Я как командир полка понимал, что быстрого ввода не получится, через месяц их потеряю! Что делать? Я отправил командира эскадрильи Решетова [26] под Эльтон тренировать эту группу. Время идет, потери растут. Стариков осталось человек двадцать, и каждый день 4 — 5 вылетов. Надо кого-то брать. Я прилетел к ним под Эльтон, спрашиваю: «Как дела?» Один подходит: «Товарищ командир, мы прибыли воевать, а не отсиживаться за вашими спинами». Я смотрю и думаю: «Как же тебя сохранить? Ты мне живой нужен, не мертвый». Они храбрятся, не знают, что их ждет. Трех новичков взял. Старик — молодой, старик — молодой — так и ходили в атаку. Первую задачу ставишь: не потеряй меня. В первом бою он ничего не видит — ни противника, ничего. Главное, чтобы тебя не потерял. Но потери были. Из пятнадцати летчиков, которые прибыли в полк, до Победы дошел только один.
26
Решетов Алексей Михайлович, майор. Воевал в составе 6 ИАП и 31 ГИАП/273 ИАП/. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 821 боевой вылет, в воздушных боях сбил 35 самолетов лично и 8 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (дважды), Александра Невского, Отечественной войны 1-й ст. (дважды), Красной Звезды (трижды), медалями. — Прим. М. Быкова
Дальше пополнение шло уже более подготовленное, как, например, Кривошеее. Эта небольшая группа прибыла в Донбасс в 1943 году. Помню, Кривошеев, Зонов, Гунченко, Денгаев… Здесь мы наступали — полегче было. Мы их все время опекали. Трое погибли, а Кривошеев остался жив, стал командиром, полковником, у него есть свои ученики. Я рад, что его судьба так сложилась.
Помню, вылетел четверкой, со мной — молодой, мы прикрывали «илы», немцы уже вышли к реке. «Илы» атаковали прямое Волги. Подошли. Я ему говорю: «Не потеряй меня, наблюдай, что мы делаем, как. Понял?» — «Понял». Одно дело на земле сказать, другое — когда ты там.
Вышли мы к Волге. Первую атаку «илы» сделали. Мы над ними развернулись на повторную. И здесь появились «мессера». Одна группа, вторая… Я слежу за молодым, чтобы его не потерять; за «илами», от штурмовиков я никуда не могу уйти, я за них отвечаю (за потерю «ила» в начале войны и под Сталинградом могли и шлепнуть. Оружие, пояса —долой, под арест. После расследования все могло быть. Аттестат аннулировали, и — или 10 лет, или — в пехоту, с заменой штрафной эскадрильей. Через некоторое время такая практика сама ушла). Так вот, слежу за молодым, за «илами», а здесь — эти наваливаются! Видимо, в этот момент моего внимания не хватило. Саданули мне, сволочи, с ракурса в одну четверть прямо в центроплан! Я загорелся, с трудом выбрался из самолета. Упал не в Волгу, а, слава богу, на левый берег. А молодого не сбили, уцелел.
Сбивали меня два раза. Первый раз на И-16-м. Я пришел из госпиталя, друзья встретили меня исключительно тепло. Я командиру полка говорю: «Ты запланируй меня вылетать». — «Куда?! Отъедайся! Вон, исхудал как!» Тем не менее летать некому, и он вынужден был меня поставить. Я помню, стал взлетать, пары пошли, угорать стал, но потом фонарь приоткрыл, и прошло. После второго сбития над Сталинградом хромал только. Палочку оставил. Механик помог, подсадил. Командир полка говорит: «Я бы тебя не пустил. Ты там смотри, поаккуратней». Ну, а как поаккуратней?! Ничего, втянулся. Я летать-то любил. Кончил летать в 1975 году на МиГ-21 и Су-7Б. Мне было 53 года.
— Бывали среди летчиков случаи отказов от вылета на боевое задание в силу физической или психологической усталости?
— Это очень сложный вопрос. Под Сталинградом пропустить свою очередь было невозможно. Я сам был бы подлецом, если бы вместо меня кто-нибудь полетел. А порой чувствуешь себя неважно. Жара, пыль, нагрузка ужасная; есть ничего не хочется. Помню, арбузной мякоти принесут, пососешь— и все. Кормили нас хорошо: и борщ, и мясо. Но ничего не хотелось. Придешь с полета, повесишь шлемофон, в землянке на брезент ляжешь, и перед тобой весь этот кошмар проходит. Обдумываешь, почему этот так пошел, другой — так… Через 30 — 40 минут опять идти. В этой обстановке чувство товарищества было очень сильным. Я не мог пропустить свою очередь, если мне полагалось идти. Поэтому мы очень неприязненно относились к тем, кто говорил: «Я взлетел, а шасси не убирается» — на земле проверяешь — убирается… Отказывающихся летать сама среда выживала. Был у нас летчик, который дважды возвращался, бросал группу. Мы перестали с ним здороваться. Это было страшно. Он сказал: «Я застрелюсь». Я попросил командира полка отправить его от нас.