Я, два вампира и дракон
Шрифт:
И перед новой хозяйкой.
Глава 17
Я морщила лоб, растирая виски.
— Вы уверены, что Сибилла предательница?
Голос странно прозвучал под куполом пустой церкви. Когда увели прорицательницу, Лоренцо разогнал всех по домам, сообщив, что дальнейшее обсуждение пройдет исключительно в кругу совета. Если нашлась одна предательница, могут быть и другие. Чем меньше высших знает о планах совета, тем больше шансов на их осуществление.
Костя и Марко сидели слева и справа от меня, как будто продолжая защищать от неизвестной угрозы. Напротив, развернув спинку лавки, устроились Лоренцо, Тереза и Беатриче.
— Должна быть, — ответил вампир. Он все еще с неприязнью поглядывал на Костю, время от времени растирая желтоватой, будто высушенной рукой свою вывернутую ладонь. — Если не сознается сама, я вытяну из нее признание с помощью зова крови.
— Зов крови? Что это?
— Способность управлять чужой кровью, взывая к ней, — ответил Лоренцо. — Печально, что новая хозяйка Серениты ничего не знает о том, кто живет на ее земле.
Он и не пытался скрыть брезгливость. Я нахмурилась, уловив несправедливость в этом упреке. Разве это я виновата в том, что существование иного мира и сверхъестественных существ держали от меня втайне? Однако разум подсказывал, что Костя прав — сейчас не время ссориться с советом.
— Я быстро учусь. Просто дайте мне немного времени.
— Его нет, — отрезал старший вампир. — Джеронимо получил связь. Как только он научится ей управлять, то проведет в деревню инквизиторов. Барьеры упадут, дух замка подчинится, а ты, девочка, будешь неспособна им помешать. Если это произойдет, в Серените случится такая бойня, какой не было со Средневековья. Причем по законам высших братство будет иметь на это полное право, так как они служат законному владельцу этих земель. Мы даже не сможем вышвырнуть их обратно. Сейчас другие времена — в двадцать первом веке всем руководит буква закона. Поэтому если мы будем сопротивляться, то на нас ополчится весь иной мир от ада до рая. Лично я не хочу, чтобы меня коптили над костром в одном из царств преисподней только за то, что я осмелился защищать собственный дом.
Он наверняка сгущал краски, однако картина выходила действительно не самая красивая.
— Время всегда есть, — возразила Беатриче, с сочувствием глядя на меня. — Я…
Ее прервала хлопнувшая дверь. В церковь вбежали две черноволосые девочки в белых льняных платьицах. Первой на вид было годика три, она держала за руку старшую — пятилетку, верещавшую что-то по-итальянски. Даже без знания этого языка в ее речи легко узнавалось слово mamma — «мама».
Беатриче подскочила с обеспокоенным видом и, коротко извинившись, бросилась к детям. Я проследила за ней взглядом, отметив очевидное сходство между матерью и дочерями — гладкие волосы, темно-карие, почти черные глаза и характерный гордый профиль.
Лоренцо нетерпеливо вздохнул, когда унеслась молодая ореада. Тереза, наоборот, взволнованно наблюдала за ними и расслабилась, только когда выяснилось, что девочки просто увидели выходящих из церкви жителей деревни и решили, что собрание закончилось. Беатриче быстро выпроводила их наружу и, смущенная, вернулась обратно.
— Извините еще раз. Я хотела сказать, что усилю защиту горы. Научу дочерей, как это делается, пусть помогают.
— Спасибо, — я улыбнулась ей, но Лоренцо это не успокоило.
— Твои дочери слишком юны. Сколько младшей — три года? Нужно придумать другой способ справиться с колесничими.
— И что ты предлагаешь, Лоренцо? — поинтересовалась Тереза. — Взять наших мужчин и отправиться силой отвоевывать Джеронимо? Никто не пойдет. Мы слишком размякли за годы сытой жизни. Все будут надеяться, что инквизиторы их не тронут или что можно будет в последний момент уехать во французскую общину, куда колесничие вряд ли сунутся. Да и не стоит того этот глупый ребенок. Не думаю, что его заставили связаться с инквизиторами. Он всегда нас недолюбливал, поэтому мог прийти к ним сам.
Мне так не показалось — уж больно подавленным выглядел Джеронимо, однако я промолчала. Высшие знают этого парня гораздо лучше.
— Я тоже за то, чтобы оставить Джеронимо там, где он есть, — поддержала Беатриче. — Еще не хватало рисковать жизнями ради того, кто сам от нас отказался.
— Я бы с удовольствием согласился с вами, — сказал Лоренцо, — но у инквизиторов не должно быть либо мальчишки, либо договора, иначе мы в любом случае рискуем жизнями. Константин, ты сведущ в документах и из нас всех работал с князем больше всего. Есть ли возможность переподписать договор?
— Когда связь уже установлена? — Костя задумался. — Новый договор с духом замка можно заключить, только если по всем правилам расторгнут старый. А это нельзя сделать, если не получить согласие второго хозяина и не сжечь предыдущий договор. Проще говоря, это не вариант, если мы не хотим соваться к братству.
— Но мы же не можем оставить все, как есть, — Беатриче в волнении завертела колечко на безымянном пальце. — Если в Серените появятся инквизиторы, они поработят меня и моих дочек.
— А нас просто убьют, — добавила Тереза. — Тише, Беатриче, не беспокойся. Я хоть и пожила свое, но у меня в Серените дочь и внуки, поэтому лучше лягу костьми, чем позволю добраться до них колесничим.
— И мы потерям все наши ценности. Все наше наследие, — тихо добавил Лоренцо, глядя куда-то внутрь себя.
Похоже, вопрос наследия был для него важен. Ну а я задумалась над словом «ценности».
Мне все это категорически не нравилось. Ни то, что я вдруг-внезапно узнала о существовании потустороннего мира, ни то, что я на прицеле у инквизиции, похищающей людей, ни то, с каким высокомерием ко мне относились высшие. А вероятность кровавой резни «радовала» настолько, насколько это вообще возможно. Ценности, ради которых я сюда приехала, не стоили ничего из этого.
«К черту все это, — шепнул голос разума. — Скажи, что не подписывалась на все это и что не хочешь быть участницей чужих разборок. Откажись от замка, пусть нелюди вытаскивают Джеронимо, а тот забирает его и тащит на себе эту ношу. Он хотя бы знаком с привычками высших, а тебе такие проблемы ни к чему».
Да, так можно было бы сделать. С одной стороны. А с другой…
Воображение восстановило в памяти образ двух девочек в льняных платьицах. Не знаю, что Лоренцо имел в виду под наследием, а я была обычной женщиной, которая в первую очередь понимала под этим детей. Джеронимо же сначала отказался от них, а затем продал инквизиторам, и факт оставался фактом вне зависимости от того, заставили парня или нет. Я согласилась стать хозяйкой замка, ничего не зная об ответственности, которая на меня ляжет, — и это целиком на совести высших. Но если я сейчас умою руки и вернусь в Москву, даже не попытавшись сделать что-нибудь ради ни в чем не повинных детей, на моей совести тоже появится жирное пятно. Тогда точно придется задуматься о некоем царстве в преисподней, где меня будут коптить, как Лоренцо.