Я – дверь отверстая
Шрифт:
— Конечно. — Гарольд попятился, пытаясь выдавить из себя улыбку. — Продолжай. А я хочу немного вздремнуть…
— Будь спок, приятель. — Газонокосильщик поднялся. Тут Гарольд заметил неестественно большой зазор между первым и вторым пальцами ног, словно это были не ноги… а копыта.
— Сначала все удивляются, — продолжил газонокосильщик, — но потом привыкают. — Он оценивающе оглядел приличных размеров живот Гарольда. — Может, тебе захочется попробовать самому? Босс постоянно ищет новые таланты.
— Босс, — повторил
Газонокосильщик уже спустился с веранды и пристально посмотрел на Гарольда Поркетта.
— Да, конечно, приятель. Видать, ты смекнул, что к чему. Я знал, что так оно и будет. Господи, благослови траву, и все такое.
Гарольд покачал головой, и газонокосильщик расхохотался.
— Пан. Босс — Пан. — И полуподпрыгнул, полускакнул по свежескошенной лужайке. Газонокосилка, взревев, ожила и покатила к углу дома.
— Соседи… — начал Гарольд, но газонокосильщик весело помахал ему рукой и исчез за углом.
На лужайке перед домом гремела и завывала газонокосилка. Гарольд отказывался лицезреть это действо, возможно, с тем, чтобы потом Кастонмейеры и Смиты, демократы поганые, не смогли одарить его укоряющим взглядом, говорящим яснее слов: чего еще можно ждать от республиканца?
Вместо этого Гарольд направился к телефонному аппарату, схватил трубку, позвонил в полицейский участок по «горячей» линии.
— Сержант Холл, — ответили на другом конце провода.
Гарольд зажал пальцем свободное ухо.
— Меня зовут Гарольд Поркетт. Мой адрес — дом 1421 по Восточной Эндикотт-стрит. Я хотел бы сообщить… — Что? О чем он хотел бы сообщить? Какой-то мужчина насилует и убивает его лужайку, работает он у некоего Пана и у него ноги-копыта?
— Слушаю вас, мистер Поркетт.
Тут его осенило.
— Я хочу сообщить о случае непристойного обнажения.
— Непристойного обнажения? — повторил сержант Холл.
— Да. Тут мужчина косит мне лужайку. Он… без всего.
— Вы хотите сказать, он голый? — В голосе сержанта Холла слышались недоверчивые нотки.
— Голый! — согласился Гарольд, надеясь, что его не примут за психа. — Обнаженный. Раздетый. С голой задницей. На моей лужайке перед домом. Пришлите наконец кого-нибудь.
— Вы живете в доме 1421 на Западной Эндикотт? — Сержант Холл никак не хотел ему поверить.
— Восточной! — прокричал Гарольд. — Ради Бога…
— Так вы говорите, он совершенно голый? И вы видите его гениталии и все такое?
Гарольд пытался заговорить, но из горла вырвалось только клокотание. А рев безумной газонокосилки становился все громче и громче, глуша все остальные звуки. Гарольд чувствовал, как его охватывает страх.
— Что вы говорите? — переспросил сержант Холл. — У вас там какой-то ужасный шум.
Входная дверь распахнулась.
Гарольд обернулся и увидел вкатывающуюся в холл газонокосилку. За ней следовал газонокосильщик, по-прежнему голый. Гарольд увидел, что лобковые
— Тут ты погорячился, приятель. — В голосе газонокосильщика слышался укор. — Не следовало тебе отходить от «Боже, благослови траву».
— Эй, мистер Поркетт? Мистер Поркетт…
Телефонная трубка выпала из онемевших пальцев Гарольда, когда газонокосилка двинулась на него по новенькому, с длинным коричневым ворсом, ковру Карлы, выстригая его, как лужайку.
Гарольд завороженно смотрел на нее, как кролик на удава, пока она не добралась до кофейного столика. Когда же газонокосилка отбросила его в сторону, превратив одну ножку в щепу и опилки, Гарольд схватил стул и попятился к кухне, волоча его за собой, как прикрытие.
— Это тебе не поможет, приятель, — покачал головой газонокосильщик. — Только все перепачкаем. Лучше покажи мне, где у тебя самый острый нож, и мы сделаем так, чтобы жертвоприношение прошло максимально безболезненно… Я думаю, понадобится и ванночка для птиц. А потом…
Гарольд швырнул стул в газонокосилку, которая уже обошла его с фланга, пока голый мужчина отвлекал внимание, и рванул к двери черного хода. Газонокосилка с ревом обогнула стул, выпустила облако сизого дыма. Открывая сетчатую дверь и сбегая по ступенькам, Гарольд слышал, чувствовал, что газонокосилка наседает ему на пятки.
Она сиганула с верхней ступени, как прыгун на лыжах — с трамплина. Гарольд бежал по свежевыкошенной лужайке, но он выпил слишком много банок пива, слишком часто спал после сытного обеда. Он чувствовал, что расстояние между ним и газонокосилкой сокращается, что она совсем рядом, оглянулся, одна нога зацепилась за другую, и он упал.
Последними Гарольд увидел лыбящуюся предохранительную решетку надвигающейся газонокосилки, поднимающуюся вверх, чтобы открыть бешено вращающиеся, запачканные зеленым ножи, а над ней толстое лицо газонокосильщика, покачивающего головой в добродушном упреке.
— Черт знает что, — вздохнул лейтенант Гудвин. Фотограф закончил работу, и лейтенант кивнул двум мужчинам в белых халатах. Те потащили через выкошенную лужайку белый контейнер. — Не прошло и двух часов, как он сообщил, что перед его домом появился голый мужчина.
— Правда? — спросил патрульный Кули.
— Да. Позвонил и его сосед. По фамилии Кастонмейер. Он подумал, что это сам Поркетт. Может, так и было, Кули. Может, так и было.
— Сэр?
— Обезумел от жары. — Лейтенант Гудвин постучал по виску. — Шизофрения, знаешь ли.
— Вы упоминали о ванночке для птиц? — спросил один из мужчин в белом.
— Действительно, упоминал, — согласился Гудвин, указывая на ванночку. Патрульный Кули проследил за его пальцем и внезапно резко побледнел. — Сексуальный маньяк, — уверенно продолжил лейтенант Гудвин. — Другого и быть не может.